Сама-собой открылась дверь ведущая в коридор, и он проплыл через неё продолжая манить за собой Катарину. Подобно сомнамбуле, лишённой собственной воли, девушка следовала за ним. Обе её соседки, тихо посапывая, спали глубоким и сладким сном.
– Не бойся меня, Катарина, – раздался в голове девушки, тихий и ласковый голос, звучавший, как-будто, с неуловимым акцентом. – Мне просто нужна твоя кровь. Боль пройдёт быстро, а потом мы будем вместе. – Холодные как лёд, сильные пальцы взяли её за подбородок, в нос ударило смрадное дыхание ожившего мертвеца. Умирая от ужаса, она почувствовала острую боль в шее, а затем провалилась в темноту.
– Струэнзе, Струэнзе… Так и предполагал, что с вами будут одни проблемы, – я с жалостью смотрел на моего бедного Алоиса изнемогавшего под тяжестью двух здоровенных чемоданов. Наконец, моему денщику удалось затащить их в купе. – Ну скажите пожалуйста, где, находясь в плену, вы смогли раздобыть столько барахла? – кивнул я на чемоданы.
—Ну что вы, что вы, барон, – вечно улыбающаяся физиономия датчанина блеснула на меня очками. – Стал бы я обременять вашего человека каким-то барахлом. Эти чемоданы путешествуют со мной с самого начала войны.
– И что-же такого ценного вы в них храните?
– Так… самый минимум необходимых вещей. А всё остальное, это книги, тетради с моими заметками, блокноты.
– Пишите? И о чём же, позвольте полюбопытствовать.
– Да так.., – Струэнзе, в смущении, замялся. – В общем всякую мелочь, – путевые наблюдения, заметки, иногда стихи. – Я удовлетворённо кивнул головой. Мои первоначальные предположения подтверждались.
– Знаете, дорогой Олав Христиан, с самой первой нашей встречи, я ничуть не сомневался в том что вы пишите стихи.
– Знаете, дорогой Людвиг Франц Теобранд, военная карьера меня никогда не прельщала. Её за меня выбрал мой отец. А я, по натуре, исследователь. Меня всегда манила не воинская слава а седая история, загадки древности, какие-нибудь страшные тайны. А палить из пушек, и разрывать в клочья людей, это всё не по мне. Я, вот, мечтаю написать роман или поэму… Что-нибудь из славной истории датских викингов.
– Что ж, превосходно, Струэнзе, – произнёс я, нарочито равнодушным тоном. – Я только беспокоюсь за своего денщика, ведь теперь, кроме моих чемоданов ему придётся таскать и эти два ваших чудовищных мастодонта. Как бы ему при двойной нагрузке не сломать спину.
– Ай, да бросьте, барон. Насколько я успел заметить, ваш Алоис, на редкость крепкий парень.
– Кстати, а где ваш денщик? Неужели геройски погиб за короля и Данию? – спросил я с издёвкой.
– Ну уж нет! – Струэнзе, от души рассмеялся. – Старый прохвост Расмус, предпочёл геройски отступить вместе с нашей армией, всем моим гардеробом и деньгами. Оставил в палатке только эти чемоданы видимо сочтя их незаслуживающими спасения.
– И бросил своего офицера?! Да… дисциплинка у вас, в доблестной датской армии. Осмелюсь предположить, ему просто осточертело таскать ваши чемоданы, с набросками великих произведений.
– Да что вы привязались к моим чемоданам, – возмутился датчанин. – Ну стоят себе и стоят.
– Не обижайтесь, Олав, не стоит, – сказал я примирительно. – Ехать нам долго, заняться нечем. Так что если вы вскроете один из этих чемоданов и прочтёте что-нибудь, что посчитаете нужным, из своих творений, то найдёте во мне самого благодарного слушателя… – Струэнзе впился в меня, сквозь стёкла очков, своими голубыми глазами, а потом погрозил пальцем.
