Альен шагнул в сторону от стола – ему нужно было быть ближе к Фиенни, даже говорить о таком в полный голос казалось кощунством или безумием… И услышал громкий стук. Машинально отпрыгнул от растекавшейся лужи – он опрокинул жестяную чашу с краской для стекла, которую кто-то из Отражений или учеников по рассеянности оставил в лаборатории.
Краска оказалась алой. Альен улыбнулся своей неловкости, но улыбка вышла какой-то нервной. Он поднял руку, чтобы очистить пол с помощью Дара, однако Фиенни прервал его:
– Возьми лучше тряпку. Краска, скорее всего, уже зачарована, – красный шлейф подползал к его ногам, и он задумчиво смотрел на него. – Будь здесь Ниамор, она сказала бы, что это дурное предзнаменование.
– Ну, Ниамор слишком суеверна, – отозвался Альен, радуясь, что обстановка несколько разрядилась. Он вытер краску, ожидая возможности возобновить расспросы, но потом не добился от Фиенни ни слова о драконе. И на следующий день – тоже.
А ещё через день Фиенни не стало. Вот тогда-то любые вопросы и потеряли смысл.
Западный материк. 3916 год по человеческому летоисчислению (за 56 лет до падения Дорелии)
Лес был болен.
Целый его кусок выделялся на живом зелёном теле, как уродливая заплата. Деревья стояли мёртвые, скрючившиеся и посеревшие, и земля больше не питала их корни. Но они не просто высохли: с высоты Тааль могла видеть чёткую границу, за которой всё было в порядке, как раньше. Это просто ненормально.
Тааль нахмурилась. Самое тревожное – что это не первый подобный участок, встреченный ею.
Она поймала крылом встречный поток воздуха и начала снижаться плавными кругами. Ветер ерошил перья и приятно охлаждал разгорячённое лицо. Взмах, другой, третий – и она позволила себе парить, наслаждаясь лёгкостью, которой невозможно испытать где-то ещё, кроме неба.
Утро стояло ясное, рассвело совсем недавно, и редкие полупрозрачные облака не скрывали причудливых переливов лилового и голубого. Дышалось удивительно свободно. Тааль любила такую погоду – что ещё нужно, чтобы вдосталь полетать?
Прямо под ней лежал участок леса, где суровые разлапистые сосны поделили власть с пихтами, почти полностью оттеснив к югу ясень и нежную липу. Заросли были такими густыми, что с высоты Тааль различала только сплошное тёмно-зелёное море да редкие вкрапления белесого тумана, который к исходу ночи скопился в ложбинах между холмами и сейчас медленно таял.
Земля стремительно неслась ей навстречу. Достигнув нужной точки, Тааль наклонилась вперёд: пора было спускаться, а о таких моментах ей каждый раз приходилось себе напоминать, отказываясь от счастья быть в воздухе. Что и неудивительно: здесь её место, место всех из народа майтэ. Тааль часто рассказывали о её дедушке, который обладал невероятным размахом крыльев (даже по меркам её соплеменников, довольно крупных) и однажды был так захвачен полётом, что просто не вернулся из него. Наверное, не смог побороть соблазн – или не захотел перебарывать.
На больном участке деревья не только обнажились, но и так изменили форму, что Тааль не узнала их пород. Трава была точно выжжена каким-то немыслимым пожаром – мгновенным и охватившим маленькую площадь; однако стволы не казались обугленными, нигде не виднелся пепел, а почва приобрела желтовато-серый цвет и покрылась трещинами. Тааль кружила над этим местом, недоумевая: она впервые решилась спуститься настолько низко к участку, охваченному такой вот пугающей болезнью, и теперь не могла понять, в чём её причины. Боль, волнами исходящая от земли, тяжелила ей крылья, лишала сил – случилось нечто дурное и тёмное, но что именно?.. Неведомая зараза не распространялась сплошным потоком, а очагами прорывалась то тут, то там; никакая древесная болезнь на памяти Тааль не вела себя подобным образом.
