– Не переживайте, – успокоил ее врач, заметив ее взгляд. – Мы сделаем все возможное.
Он провел ее мимо входа в отделение, где уже не было такой оживленной движухи, как в основном здании больницы. Здесь все было более спокойно, даже цветы на стенках казались более тусклыми.
Мираи, словно в тумане, прошла через большие двойные двери, сделанные из белого пластика. Они были с глухим звуком, как двери в холодильник, и от них веяло холодом и стерильностью. Минуту назад через эти двери на каталке увезли Такоку.
Она оказалась в приемном отделении. Это было большое светлое помещение, наполненное шумом и движением. По коридорам спешили медсестры, врачи общались с пациентами, звонили телефоны. Мираи остановилась в стороне, словно оказавшись в центре вихря, из которого она не могла вырваться.
– Извините, – обратилась она к медсестре, которая проходила мимо, держа в руках папку с документами. – Я с девочкой, Такокой.
– А, да, – медсестра кивнула, оглядывая Мираи с некоторой тревогой. – Она в зоне триажа.
Мираи последовала за медсестрой, проходя мимо рядов кресел, где сидели пациенты, ожидая своей очереди. В конце коридора она увидела зону триажа. Это было отделенное от остального помещения пространство, оснащенное несколькими каталками и столиком для медицинских инструментов. На одной из каталок лежала Такока.
– Она уже прошла первичный осмотр, – ответила медсестра, заметив в глазах Мираи панику. – Врач скорой сказал, что у нее COVID-19.
Женщина хотела сказать, что у ребенка не короновирус, а испанка, но посчитала, что лучше об этом сказать на прямую доктору, а не медсестре.
Мираи сжала кулаки, ее сердце забилось быстрее. Она вспомнила про пандемию, которая уже два года терзала мир. Она знала, что вирус опасен, что он может привести к тяжелым последствиям.
– А что теперь? – спросила она, не веря своим ушам.
– Сейчас ее отвезут в палату для коронавирусных больных, – ответила медсестра. – А вам нужно пройти регистрацию, вам тоже продеться лечь на карантин.
– Но я хочу быть с ней! – возразила Мираи, ее голос дрожал. – Я не могу ее оставить!
– Понимаю, – медсестра сочувственно посмотрела на Мираи. – Но сейчас важно пройти регистрацию, чтобы мы могли ввести вас в базу данных и тогда мы поселим вас в одну палату
– А как долго она будет в больнице? – спросила Мираи, ее глаза наполнились слезами.
– Пока что неизвестно, – ответила медсестра, уже ведя ее к столу с компьютером. – Но вам нужно зарегистрироваться, чтобы мы могли держать вас в курсе ее состояния.
Мираи сделала глубокий вдох и пошла к столу, чувствуя себя усталой и беспомощной. Она знала, что ей нужно быть сильной, что ей нужно держаться, чтобы поддерживать Такоку. Но ей было страшно. Она боялась за свою маленькую прабабушку, боялась, что с ней что-то случится.
Женщина, словно в трансе, подошла к зоне регистрации. Она остановилась перед большим столом, за которым сидела молодая медсестра. За окошком, сделанным из прозрачного пластика, ее лицо было закрыто белой марлевой маской, которая отличалась от теплого оттенка ее кожи, словно фарфоровой куклы, и ярких карих глаз. На голове у нее была натянута белая медицинская шапочка, которая скрывала ее волосы, оставляя видны только ровный пробор и нежные черты лица.
– Здравствуйте, – поздоровалась Мираи, едва сдерживая дрожь в голосе.
Девушка кивнула, но не ответила. Она подняла на Мираи свои карие глаза, которые казались еще ярче на фоне белоснежной кожи и белой марлевой маски. Она не говоря ни слова, подала небольшой бланк, на белом листе формата А4, одетой в перчатку рукой.
