Терадорн - страница 11

Как белая акация, как пахнущая по весне вода.

Она бутон весенний, покорно ждущий нужного ей дня и часа;

И в этом молчаливом ожидании так жадно в плед укутала её тоска,

И лепестки свои невинные раскрыть она так в нетерпенье жаждет,

Но и боится показать чужим глазам свои бессметные сокровища душа.

Не бойся, славный мой бутон, и не тоскуй напрасно,

Когда ты расцветёшь и заиграешь краскою своей,

Вернётся он и, не касаясь, насладится ароматом,

Затем сорвёт… и на века прильнёт к груди твоей.

Но час тот отдаляют ваших судеб злые козни,

Его дорога так неистовым огнём горит и так длинна,

Но оборвётся у порога дома твоего однажды…

Ты лишь дождись!.. Ты лишь дождись, душа моя!

Тиазиф умолк. Он открыл глаза и посмотрел на Лотти. Она одарила его благодарной улыбкой за столь необходимую ей надежду. Поэт встал. Он поправил свой наряд, взял посох и побрёл к воротам.

В деревушке Волчий Дух с раннего утра готовились к Ластусу, который справляли каждый год в середине осени. После него волчьи жители запасались на зиму мясом: они его коптили и прятали в погреба на случай нелёгкой зимы. Между ними и Солнечным Ликом находились фруктовые сады и огороды жителей солнечной деревни, и пастбища, близ ферм, принадлежащие Волчьему Духу, где они и выращивали скот на убой. Волчьи гонты были единственными поставщиками мяса на юго-востоке королевства. Они продавали его на рынках гайтовским поварам и крестьянам из разных деревень. А вот королевскую кухню их обязали обеспечивать задаром. Только по этой причине их особо не наказывали за охоту в запретных лесах.

Деревушка Волчий Дух была уютной, но не особо гостеприимной. Однако если незнакомец попадал в её края, без крыши над головой не оставался и не опасался за свою жизнь или кошелёк, как это случалось в Вечернем Тумане. Жители же Волчьего Духа не занимались воровством и всякого рода разбоями в пределах своей деревни. Они не зарились на чужие богатства, но за свои стояли горой. Когда случалось какому-нибудь постороннему гонту ограбить представителя этой деревни – негодовали все её жители и сообща помогали найти наглого вора.

Располагалась она, как и остальные деревни, у подножия Стены и тянулась до самой Границы, с которой её разделяло Странное поле. Это поле охранял туман по имени Диагот, что в переводе с волчьего наречия означает «чудной». Диагот был стар и туговат на ухо, вдобавок ко всему ещё и подслеповат. Его память давно подшучивала над ним, да так, что сам Чудной удивлялся, откуда же он помнит всё это, ведь это было так давно… да и было ли вообще?!

Диагот слыл добряком. Особую доброту он проявлял к детям, которые тайком покидали вечерами деревню и прибегали на Странное поле, чтобы поиграть в прятки. Диагот присоединялся к ним с большой охотой: то спрячет одного, укутав туманным облаком, то обнаружит другого, испарившись над ним. Под смех и крики, раззадоренные дети бегали за туманом, подпрыгивая и пытаясь схватить его за усы или бороду, когда он рисовал им своё лилейное лицо в воздухе, но ощутить его пальцами никому не удавалось, что приводило ребятню в ещё больший восторг. А когда все уставали, и до полуночи оставалось всего пару часов, дети рассаживались на Ватной опушке в ожидании очередного рассказа. Рассказчиком был, конечно же, Диагот. Он спускался к ним по воздуху, превращаясь в сутулого старика с длиннющей бородой и волосами, и садился на пригорке. Туман рассказывал им сказки и легенды, распуская во все стороны туманные щупальца и окутывая ими опушку. Добряку Диаготу каждый раз приходилось пугать малышей под конец историй: отправить детей по домам, даже в такую темень, было не так-то просто, если только не под страхом, что сейчас из земли вырастит огромный гнубулус и затопчет всех насмерть, или прилетят стигарии и утащат их в свои подводные норы. И каждый раз дети с визгом мчались домой под громкий смех тумана.