– Денис, ты такой же поэт и партизан, как твой героический тезка? – неожиданно спросил Бережной и в упор уставился на своего собеседника.
– Да нет, – пьяно хихикнул Давыдов, отмахнувшись. – Он поэт и партизан, а я морпех и диверсант. Далеки мы друг от друга, как небо и земля. – Тряхнув графином, старший лейтенант разлил по рюмкам остатки водки, при этом изрядную порцию алкоголя проливая на хлопчатобумажную скатерть. – Я два года воевал в Чечне, два года месил грязь, топтал горы, гоняясь за «духами». Лил их и свою кровь, за это имею вот эти цацки, – он ткнул себя в грудь кулаком, – а потом полтора года сидел в Лефортово. Одна кульгавая сука из журналистской псарни нацарапала статью «Смена приоритетов. Современный Денис Давыдов не герой с поэтической натурой, а циничный палач мирного населения». Эту статью тиснули сразу несколько газетенок, но, главное, ее издали на Западе. И тут же получился политический резонанс. В меня клещами впились толстомордые следаки из военной прокуратуры и полтора года, изо дня в день, давили меня самого, как клопа, требуя признания, что я грохнул шестерых пленных «духов». Но ничего у них не вышло. Не схавали толстомордые, подавились. Вот выпустили, а в кадрах флота предложили по-тихому уволиться. Я отказался. Тогда и дали направление в новый учебный центр. К вам, в Новоморск, чтобы, значит, нигде не высовывался.
Теперь Бережному стало ясно, почему так быстро опьянел морской пехотинец богатырского сложения.
– Давай-ка, Дэн, выпьем за все хорошее, – мягко, по-отечески, предложил Юрий Сергеевич.
– Давай, – согласился старший лейтенант, криво улыбнулся и добавил: – Как в песне пелось: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина. Выпьем и снова нальем».
Они выпили, закусили остывшим мясом из горшочков, и, когда Денис поднял руку с намерением заказать еще один графин водки, Бережной придержал его. – Не стоит, Дэн, официантки и так на нас косятся, как бы милицию не вызвали. Кому нужны неприятности?
– Никому, – неуверенно мотнул головой охмелевший морской пехотинец. И развел руками: – А что делать?
– Пойдем ко мне в купе, у меня есть бутылка французского коньячку. Выпьем под кофеек, за жизнь побеседуем, – предложил Бережной.
– А соседи? – был задан вполне актуальный вопрос.
– В моем купе нет соседей, еду один.
– Тогда другое дело, – сразу же согласился Денис. Уперевшись о стол, он поднялся с первой же попытки, вытащил из нагрудного кармана несколько пятисотрублевых банкнот и небрежно бросил на стол. Эта сумма с лихвой перекрывала совместный обед, но Бережной по этому поводу не стал спорить, зная упрямый характер выпивших людей. Осторожно пробираясь по проходу между столиками, новые знакомые прошли к выходу под настороженным взглядом официантки Шурочки.
– Вот ты мне скажи, Сергеевич, – отталкиваясь от стенки, бормотал Денис. – Прокуратура, она ведь надзирающий орган. Ее обязанность следить за исполнением законности, так?
– Ну так, – не понимая, к чему клонит собеседник, согласился Бережной.
– Так какого лешего они за этой законностью наблюдают из своих теплых и уютных кабинетов, а не идут с разведкой на боевые, с ОМОНом на зачистки? А? Не подставляют свои пышные телеса под «духовские» пули, гранаты, мины. Ведь во время Великой Отечественной офицеры «Смерша» ходили в рейды с разведкой, а эти только и умеют, что стряпать политически удобные дела. Придворные стряпчие... Тьфу ты, кастраты, – пьяное бормотание морпеха с каждым шагом становилось все громче и агрессивнее. В душе Юрий Сергеевич молил бога, чтобы на их пути сейчас не появился наряд линейной милиции, который последние годы сопровождал пассажирские поезда дальнего следования. Ему не хотелось вступать с патрульными в выяснение отношений. Но судьба на этот раз была благосклонной к подвыпившим офицерам. Благополучно добравшись до своего купе, Юрий Сергеевич открыл дверь и запустил внутрь Давыдова, а сам направился к купе проводника.
