– Любить значит брать на себя ответственность. Любишь ребенка – значит заботишься о нем, воспитываешь, учишь. Не бывает любви без заботы, без вообще каких-то обязательств. Любовь без обязательств – это не любовь, а сделка, секс с проституткой. А еще, любовь это безусловное чувство, и оно не требует ничего взамен. Если «я тебя люблю, поэтому ты должен…», то это не про чувства, это снова про сделку, это чтобы заставить. Вы и кабинет ее Величества любите Россию? Честно?
– Интересно, я вновь восхищаюсь вашим умением строить формулировки и, главное, облекать их в форму. Интересно, хотя и спорно. – Сэр Александр сидит на веслах, он заранее надел тонкие кожаные перчатки, хотя пиджак так и не расстегнул, и теперь, при каждом гребке, я слышу тихий скрип уключины и еще чуть слышное поскрипывание кожи по рукоятке весла. – Я на ваш вопрос отвечать не стану, ибо если я на него отвечу – это будет означать, что я согласен с тем, что вы усомнились в искренности моего утверждения. Однако, давайте не станем уходить в рассуждения, оставим их на те времена, когда мы станем беседовать ради удовольствия от беседы, а не для результата, тем более, жесткая лодочная скамья не стимулирует мозг. – Сэр Александр усмехнулся и взглянул вверх, на стягивающиеся над парком тучи. – Максим, вы понимаете, что наша встреча состоялась отнюдь не для философского обмена. – Он опускает весельные лопасти в воду, отчего лодка, и так двигавшаяся едва заметно, вовсе замирает. Пристально смотрит мне в глаза. – Максим Александрович, как вы смотрите на сотрудничество с министерством иностранных дел Ее Величества, а конкретно с МИб?
Дождь, даже скорее противная мелкая морось, начала падать с неба минут через десять после начала нашей водной прогулки. Мы успели проплыть метров триста, когда сэр Александр, передернув плечами, нарушил молчание и предложил закончить плавание и вернуться в гавань. После слов с предложением работать на английскую разведку ни я, ни он, ничего не говорили. Я не считал нужным что-либо отвечать, поскольку не мог спрогнозировать поведение моего контрагента после отказа. Вообще всегда, когда не знаешь, не видишь полную картину – молчи. Ваши слова могут быть использованы против вас. Ясная, четкая, кристально верная формула, которую знают все и которой не пользуется практически никто. Я – пользуюсь. Я обладаю талантом отличного рассказчика, но еще больший мой талант – умение молчать.
Мы пристали к берегу, тут же появившийся крепыш в сером плаще подтянул лодку к набережной и помог нам выбраться. Его близнец, только не в плаще, а в черном костюме, проводил нас к стоящему неподалеку, окруженному низенькой кованой оградой домику из серого кирпича, с зеленой дверью и белыми решетчатыми окнами. Судя по двум трубам на покатой крыше, тут есть и печь и камин. Только сейчас я понял, как хочу оказаться в кресле перед открытым огнем.
Камин в доме был. Как и два кресла, удобно расположенные лицом к огню, и низенький столик темного дерева. Прям как в советском фильме про Шерлока Холмса. На левой стороне стола стоял серебряный кофейник и белая, толстого фарфора, практически квадратная, примерно шесть на шесть сантиметров, кофейная чашка. Стандартная посуда из любого гостиничного номера, вероятно, я пил из миллиона сестер этой кружки.
На правой стороне столика стоял толстенький низкий заварник из, даже на вид, тончайшего костяного фарфора, будто бы светящегося изнутри. Чайная пара из этого же материала и молочник. На белоснежной тарелочке половинки лимонных кружков, тончайшие, с дырочками на месте косточек. Почему-то я вспомнил фильм «Код Да Винчи» и то, как профессор Ленгдон в нем выбирал «Ерл Грей» с лимоном и молоком. Все равно, что американскому шпиону, чтобы сойти за русского, заказать в ресторане борщ с ухой.
