Тесты на интеллект - страница 8

Он с удивлением несколько раз кивнул головой:

– Да, действительно, я как-то над этим не задумывался специально… Ведь совсем просто, но такая интерпретация мне не приходила в голову. Вы как-то так все неожиданно выворачиваете, что все ясное становится двусмысленным и непонятным.

Ада засмеялась:

– Мне кажется, что в жизни вообще все исключительно двусмысленно! Как у Гераклита: в борьбе противоположностей обнаруживается их тождество, и делаются все качества и оценки их относительными.

Владимир Вацлавович тоже засмеялся и заметил:

– Приятно общаться с мыслящим человеком! Давайте общаться чаще, Ада Андреевна.

– Давайте. Приезжайте еще в командировку. Или лучше возьмите меня, когда в следующий раз сюда поедете. Мне еще три дня здесь надо проработать.

Владимир Вацлавович обратился к водителю:

– Сережа, когда мы в следующий раз поедем сюда, подхватим Аду Андреевну? Она нам лекцию по философии прочтет…

Водитель, с интересом слушавший весь их разговор, тут же охотно ответил:

– В следующем месяце, где-нибудь пятнадцатого-семнадцатого. Обязательно поедем, Ада Андреевна. Оставьте телефон, я вам позвоню…

– Я сам позвоню,– не дал ему договорить Владимир Вацлавович,– дайте мне ваш телефон, Ада Андреевна, как соберемся, я вам позвоню.

– Ну, можно же на кафедру позвонить…

– Нет, нет, на кафедре не застать. Или лучше дайте свой мобильный, Аде ничего не оставалось, как назвать свой номер. Нельзя сказать, что она сделала это охотно: ее мобильный знали только домашние и две подруги, она принципиально не хотела, чтобы ее беспокоили посторонние. Ну тут, скажи, как у него это ловко вышло! Заставил все-таки ее дать телефон, почти против ее воли.

Опять установилось длительное молчание.. Они только-только проехали какой-то поселок, Ада не заметила – какой, и въезжали на мост через реку. Мост довольно высокий, а речка широкая с топким длинным прибрежным краем. Ада видела однажды, как по такой кромке пробираются к реке мальчишки, по колено увязая в грязи, с трудом выдирая из нее свои тощие ноги, успевая по уши измазаться, пока доберутся до воды. Перед мостом – Ада успела отметить про себя – довольно крутой поворот. Вот на этом повороте вдруг что-то произошло, и с этого мгновения для Ады пошел какой-то другой отсчет времени и совсем другое восприятие. Много позже, раз за разом прокручивая в памяти эти несколько секунд, Ада никак не могла вспомнить никаких подробностей. Ее память сохранила только ощущения, как будто бы действительность закрутилась в огромную воронку, внутри которой и находилась Ада, и она не помнила чего-либо, кроме ощущения края этой воронки.

Во-первых, ушло восприятие цвета, и все стало тускло-серым, во-вторых, время растянулось и стало бесконечно длинным. Ада еще понимала, что машина идет юзом, потом чудовищная сила подхватила их легкую коробченку, как жалкую щепку, повернула на сто восемьдесят градусов и понесла боком прямо к краю моста. Ада не помнила, пытался ли водитель крутить руль, но еще осознала, что сейчас их судьба, будущее четырех людей, заключенных в хрупкую стальную скорлупку, всецело в руце Божьей, и они зависли над краем небытия. Машина была абсолютно неуправляема, ее стремительно несло на столбики ограждения. Эти игрушечные столбики разлетелись с жалобным хрустом, как будто раскололся кусок сахара-рафинада, и их машина, ничуть не задержанная ими, низверглась с моста, медленно поворачиваясь в воздухе. Последнее, что отметила Ада тускнеющим сознанием, был момент отрыва от дороги и дальше у нее перед глазами опустился мрак, будто захлопнулись ставни, осталось только ощущение, как будто ее бесконечно взбивают в миксере. Нет, она стала кофейным зерном, которое мелют в кофемолке, оно летает туда-сюда, ударяясь о другие зерна и о стенки кофемолки, совершая немыслимые движения, тоже не воспринимая внешнего мира и не соображая ничего, абсолютно ничего…