– Для меня лучше было бы поспать ещё часок, – вздыхал папа и, возвратившись, безропотно принимался за геркулесовую кашу, которую мама считала уж-ж-жасно полезной.
– Что это ты так к физике пристрастился? – поинтересовалась мама, когда они пришли домой.
– Я же обещал исправить.
– Мужчина растёт, – гордо заметил папа.
– Мужик, как и ты, – и, вздохнув, отправилась на кухню.
Рудольф поднялся и медленно двинулся к третьей парте. Наверное, так наползает ледник на цветущие долины – медленно и неотвратимо. Раскрытая тетрадка дрожала на коленях. Зачем он её вытащил? Показалось, что неправильно записал формулу. И чёрт с ней, с этой формулой. И без неё трояк получил бы. Главное – формулу-то правильно написал, сам вспомнил. А теперь всё пропало: опять двойка, родители, объяснения, может, даже директор, вопросы – откуда тетрадка?… И ведь никто не поверит.
– Кузнечик! – прошептал Коля, не в силах отвести взгляда от улыбающегося физика.
Друг – всегда друг. Коля почувствовал, как тетрадка медленно заскользила по коленям.
– Кузнецов! Что ты прячешь в сумку? Дай-ка сюда.
Катастрофа! Полная! Мир рушится. А он, как тот художник – экскурсовод рассказывал – сидит в уголке и наблюдает, не в силах что-либо изменить.
– Я что? Я ничего. Калькулятор хотел достать.
– Давай сюда, давай, вон тот калькулятор, розовый.
Пожав плечами, Кузнечик выуживал тетрадку, тянул время, а зря, потому как других розовых тетрадок у него не было.
– Давай, давай, – физик ухмыльнулся, будто хищник, играющий с безответной добычей.
Взял тетрадку, глубоко вдохнул – и тут ухмылка опала с его лица, словно листья с осеннего леса. Растерянно посмотрел на Кузнечика, опять на тетрадку, зачем-то заглянул в его сумку, скукожился, будто гриб-сморчок, пробормотал:
– На физике надо заниматься физикой, а не английским. Тем более, на контрольной, – и обиженно повернулся к доске.
Ошарашенный Кузнечик поспешно спрятал тетрадь в сумку, а Колян до конца урока пытался осознать, что же случилось. Потому и ошибся, перепутал «плюс» с «минусом».
– Тетрадку давай, – и в знак благодарности легонько двинул Кузнечика кулаком в бок.
– Держи.
– Это не моя.
– Как не твоя?
– Тетрадь по английскому Кузнецова Станислава. Мою давай.
– Другой у меня нет.
– Нашёл время прикалываться, – Коля потянулся к рюкзачку.
– Зачем? – закричал Кузнечик, оскорблённый недоверием друга. – Не смей трогать мои вещи!
– Не боись, не проглочу, – Колян ворошил содержимое, пытаясь найти тетрадку.
– Отдай! – Кузнечик ухватился за лямку. Коля не отпускал. Кузнечик дёрнул, раздался треск, лямка оторвалась, и всё, что было в рюкзачке, рассыпалось по полу. Учебники, тетради, ручки, карандаши, небольшая россыпь кнопок, большой ржавый гвоздь, две булавки, магнит, испорченная зажигалка, ластик, моток провода и другие абсолютно необходимые вещи. Вот только той, единственной, тетрадки не было.
– Кому отдал? – Колян ухватил Кузнечика за свитер.
– Отпусти, псих!
– Где тетрадка?
Между друзьями неминуемо завязалась бы драка, но их пригвоздил к месту зычный окрик Екатерины Степановны:
– Почему в классе на перемене? Марш в коридор!
– Чего ты взъелся? Я же отдал, – обиженный Кузнечик задрал свитер и запихивал в брюки растрёпанную рубашку.
– Отдай мою тетрадку.
– Её Рудольф вытащил. Розовую. Другой не было.
Колян огляделся. Завуч проследовала на другой этаж, и они юркнули в класс.
