Решали задачки и посматривали на ранец. Котелок, котелок! Не сварилась ли каша?
Оказалось, сварилась. Но не каша, а какое-то рагу. Растерянно рассматривали тетрадь, заполненную непонятными переплетающимися каракулями.
– Смотри! – сообразила Олеся, – Вот одни строчки… «Расстояние между планетами подчиняются закономерности…» Астрономия, одним словом. А чуть наискосок – химические формулы, уравнения… «Таким образом, мы показали, что…» Ты что-нибудь понимаешь?
– Откуда всё это?
– Давай рассуждать, – у Олеси чувствовалась хватка отличницы. – У тебя чистая тетрадь стала тетрадью по физике, так?
– Так… Потому что физику я хуже всего знаю, – сообразил Колька.
– Потому что именно такая тетрадь была тебе необходима. У Кузнечика проблемы с английским – и тетрадка почувствовала это.
– А у тебя какие проблемы?
– У меня? – Олеся растерянно заморгала. – Не знаю… Никаких.
– Ну а чего тебе больше всего хочется?
– Хочется? Я собираюсь поступить в астрономический кружок.
– Правильно! А в тетради – лекции по астрономии. Смотри! Это же твой почерк. Это лекции, которые ты ещё не записала.
– То есть, их ещё нет.
– Нет.
– А здесь они уже записаны.
– Да.
– Так они есть, или их нет?
Тут вспомнилось словечко, слышанное от Кузнечика. Колька решил щегольнуть перед одноклассницей:
– Их и есть, и нет одновременно. Это диалектика.
Олеся вздохнула:
– Ты хоть знаешь, что это такое? – и увидев, как смутился Колька, сжалилась над ним. – Ладно, скажи лучше, откуда химия взялась?
– А что за папка, в которую ты клала тетрадь?
– Это я у папы взяла, – и глаза у неё стали круглыми как два озерка. – Он же в химическом институте работает!
Решили положить тетрадь просто в Олесин стол. К концу занятий химическая абракадабра исчезла, и остались ровные строчки Олесиного почерка. А на первой странице в верхнем углу проявились два слова: Макаронова Олеся.
– До свидания! – Олеся раскрыла дверь.
– А ты разве не пойдёшь, ну… проводить.
Она ухмыльнулась и крикнула:
– Мам, я во двор спущусь. Ненадолго.
На следующий день Колька пришёл в школу пораньше, чтобы рассказать Кузнечику о новом открытии, но друг, почему-то, задерживался. В дверь впорхнула Светка, бросила сумку на пол и, словно небольшой притихший вихрь, опустилась на стул рядом с Колькой. Её окружало облако ароматов, которое вибрировало, будто струны арфы.
Из общего букета поочерёдно выплёскивались запахи то сирени, то лаванды, то других, неизвестных Кольке растений.
– Кузнецов заболел. Ангина.
– Откуда ты знаешь?
– А он мне звонил. Сначала тебе позвонил, а потом мне. Потому что тебя допоздна дома не было. Опять с Макароновой целовался?
– Мы физикой занимались.
– Конечно, физикой. То-то Макаронова после ваших занятий такая вся не от мира сего. Ничего вокруг себя не замечает… Можно, пока Кузнечика нет, я здесь буду сидеть?
Колька, неожиданно для себя, посмотрел на первую парту у окна, где Олеся сосредоточенно искала что-то в рюкзачке.
– Никуда твоя Макаронова не денется. Пусть немного поревнует. Это полезно.
Колька сделал вид, словно не понял, о чём речь. Светка по-хозяйски положила на стол учебник и тетрадки.
– Меня Лукша не хотела в школу пускать. Говорит, благоухаю, как цветочная поляна. Чувствуешь?
– Угу, – промычал, покраснев, Колька.
– В пятницу диктант на причастные обороты, а я их не понимаю. Поможешь? – Колька пожал плечами – почему бы и нет. – Завтра родители вечером в театр идут. Никто мешать не будет.
