«1914 год. 1-й кавказский полк шел в авангарде к Тапаризскому перевалу. Всю ночь саперы «рубили» снежный проход в горах. Утром сотни двинулись по нему, словно по каналу, в котором казаков… не было видно на уровне его берегов. Горная батарея перешла на вьюки. Лошади проваливались по брюхо в снег и, не доставая до земли, падали на бок, валили пушки и были совершенно беспомощны… Ночь провели кошмарно – в холоде и голоде. Наутро ударил мороз. Нет ни сена для лошадей, ни топлива для варки чая. Оставив позади снеговой хребет, полк свалился в долину Аббага и потонул в мягкой сочной траве по животы лошадей… Рядом армянское село с церковью, где навалены трупы женщин и детей, зарезанных в ней же турками. Картина страшная».
– Ничего себе! «Одиссея казачьего офицера». «Записки полковника казачьего войска в девяти брошюрах-тетрадях». Откуда это здесь?!
– Ну-ка… – Бочкарев сел и протянул руку. Пробежал глазами строки. – Да… были люди… забытые герои, потерянные победы. Читал я о той войне. В шестнадцатом казачки взяли Эрзерум в третий раз за сто лет и Трапезунд – сейчас курорт Тробзон в Турции напротив Крыма. Представляешь, куда дошли. Причем, не взяли, а вернули. «Московский листок» тогда писал, мол, теперь надеемся, уж навсегда – не уйдем, не дадим армян резать. Еще там про терского казака было, офицера лейб-гвардии, по моему, как тот первым ворвался в город и был представлен к «Георгию», но отказался, мол, турки уже не сопротивлялись. Единственный случай отказа от креста «кавалера», между прочим, – он повертел лист. – Да-а-а… как попал сюда?
– Да внук чей-нибудь припрятал в тяжелые времена… видать дневник-то забрали недавно, а лист вывалился. Я-то вообще про кавказскую компанию ничего не слышал. Первая мировая, понятно, как повелось – с немцами.
– Турки были союзниками Германии, – назидательно заметил Бочкарев.
– Ничё не читал, – Самсонов помотал головой.
– А Юденич Николай Николаевич командовал кавказским фронтом. Большевичкам и в кошмарном сне не могло привидеться, что память о нем сохранится. Они ведь и сдали Эрзерум вместе с пол-Россией по Брестскому договору. Кто ж позорные страницы будет афишировать?
– Да-а-а, была страна. Держава! – брови Самсонова поднялись.
– Потом все эти казачки в Европе джигитовкой зарабатывали, – с досадой произнес Виктор.
– А моя бабушка, помню, всё повторяла: лишь бы не было войны.
– И у меня мать.
– Как-то смотрел передачу… там сын Юрия Никулина, прошедшего со своей пушкой от «финской» до парада победы всю «отечественную», вспоминает, что тема войны была для отца запретной. А почему?
– Неприятно, наверное, – Бочкарев пожал плечами.
– Думаю, всё не так просто. Любая война грязная с обеих сторон. Бесчеловечным, жестоким становится каждый. Хотя бы раз. В какой-то момент тебя вроде как «пробуют» на человечность – поддашься или нет. Останется что, или пойдет прахом, переступишь.
– А освободительная, «народная» война?
– Не… никакой «священной» войны быть не может. Даже в «патриотизме» полно зла и мерзости… допинг своего рода. А в наградах – обман.
– Ты уж в крайности не впадай, – перебил спутник. – Патриотизм, награды…
– Э, брат сложная категория. Наитруднейшая. А что, «нацики» в Украине не патриоты? Ты им об этом скажи. Статью одну читал – там автор убежден, что всякое частное проявление патриотизма неизбежно ведет к завышению личной самооценки, а коллективное – нации. Целых три страницы посвятил! Но финал – Нюрнбергский трибунал! Рано или поздно.
