Дэниел вопросительно смотрит на меня.
– Мать погибла на месте, отец умер по пути в больницу, – нехотя добавляю я. – У водителя, который в них врезался, случился инфаркт, и он вылетел на встречку.
Чувствую, как тяжесть наваливается на меня, грудь словно обручем стягивает, и я поднимаю глаза на Ребекку, встречая ее теплый взгляд. Она ласково улыбается мне и, протянув руку через столик, сжимает мои пальцы. Когда погибли мои родители, я только-только начала жить с Ребеккой, поступив в колледж. Она стала моей каменной стеной, замечательной подругой и поддержкой в одинокие и печальные ночи, которых было столько, что и не сосчитать.
– Мне очень жаль, – шепотом говорит Дэниел. – А другие родственники у тебя есть?
– Да, – невольно улыбаюсь я. – У меня есть замечательный брат Брэд и еще сестра, которая… – Мой голос прерывается.
– «Которая» что? – допытывается Дэниел.
– Которая отпетая сука, вот что! – в сердцах восклицает Ребекка. – В душе не разумею, как эти две женщины могут быть генетическими родственницами! У них нет совершенно ничего общего. Как у мела и сыра.
Дэниел удивленно улыбается, поочередно глядя на нас.
– Да, а какая она? – любопытствует он.
– Красивая, – вздохнув, говорю я и прихлебываю свой напиток.
– Бесцеремонная и противная! – припечатывает Ребекка.
Печально улыбаюсь.
– Она на самом деле не плохая, – возражаю ей. – Смерть родителей она восприняла тяжелее, чем мы с братом, и ее личность каким-то образом изменилась буквально за один день. Мы с Брэдом поддерживали друг друга и хромали дальше по жизни, а вот ей хотелось только одного: чтобы ее оставили одну. Она справлялась с горем не так, как справлялись мы.
– А ты вообще с ней видишься? – спрашивает Дэниел.
– Видеться-то мы видимся, – отвечаю. – Просто обычно после ее отъезда я либо расстраиваюсь, либо злюсь. Знаешь, бывают такие люди: проводишь с ними время и они словно жизнь из тебя высасывают. Она любит деньги и славу. У нее целая коллекция дизайнерских сумочек и роскошных любовников. Мне кажется… – я ищу нужную формулировку, – мне кажется, она замещает вещами родительскую любовь.
– Тебе разве не нравятся дизайнерские шмотки?
– Нравятся, наверное, – пожимаю плечами. – Ведь красивые вещи всем нравятся, верно? Просто они не мой приоритет…
– Кейт очень хорошо умеет считать деньги, – перебивает Ребекка.
– Это эвфемизм для скряг! – смеется Дэниел, посверкивая на меня глазами. – Ты скряга, Кейт?
– Я не скряга!
– О-о, еще какая! – тут же сдает меня Ребекка. – Она не желает тратить на себя деньги и вечно откладывает «на черный день». Носит одни и те же десять нарядов и прячется за этими уродскими толстыми очками.
– Они нужны мне, чтобы нормально видеть, Ребекка! – раздраженно заявляю я. – И я просто не вижу смысла тратить целое состояние на шмотки и шикарно одеваться в будни.
– Ты работаешь в центре Лондона с самыми горячими самцами столицы и при этом стараешься носить практичную офисную одежду, чтобы, не дай бог, не привлечь никого из них! – упрямо говорит она.
Утомленно закатываю глаза.
– Поверь мне, у меня на работе нет ни одного такого, кого стоило бы привлекать.
Взгляд Дэниела задерживается на мне, в его глазах мелькает плутовская искра, и он чокается со мной бокалом.
– Ты чего? – спрашиваю его.
– Кажется, я только что нашел свой новый проект!
Четыре часа и три бутылки вина спустя под тихонько звучащую где-то на заднем плане Стиви Никс
