– В каком смысле? – уточняю у него прямо. И где только смелости набралась?
– В прямом. Ты так зажата, словно тебя безумно пугает моё присутствие. – так же прямо отвечает он. – Я не хочу, чтобы ты боялась, Аглая. Я не какой-то убийца и маньяк.
Он мягко улыбается, убирая свою руку.
– Я не боюсь вас, Илья Александрович, – неуверенно говорю ему. Во рту пересыхает, когда озвучиваю то, что мучает меня: – Скорее, не понимаю, что происходит между нами.
– А между нами что-то происходит? – удивлённо спрашивает он.
Смотрит серьёзно. В нём нет и намёка на улыбку. По крайней мере, он не собирается смеяться над моей глупостью и наивностью, и я немного успокаиваюсь. Делаю маленький глоток чая и медленно киваю.
– Однозначно. Но я не знаю, что, – признаюсь ему.
– Возможно, тебе будет проще, если ты перестанешь искать ответы и просто пустишь всё на самотёк? И будь что будет? – предлагает он.
– Возможно, – соглашаюсь я. – Но это пугает меня.
Говорить отстранённо, словно не обо мне и не о нём вовсе, для меня странно и волнующе. Мне кажется, будто этот разговор на самом деле очень серьёзен. Совсем как его ледяные глаза, сканирующие меня. И будто он значит для мужчины столь же много, сколько и для меня.
– В жизни вообще много пугающего, Аглая. Но ты не сможешь прятаться всю жизнь от всего, что тебя пугает. Когда ты доживёшь до моих лет, поймёшь, что жизнь всего одна и нужно брать от неё всё.
– Да, я слышала что-то такое: лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, – протягиваю в ответ, и он кивает:
– С одной ремаркой: не жалей о сделанном. Наслаждайся каждым моментом жизни.
– Даже если это в итоге разобьёт моё сердце? – еле слышно спрашиваю я.
Вернувшийся официант избавляет Лютаева от необходимости отвечать, и мы прекращаем наш странный разговор. Зато теперь я в полном замешательстве смотрю на стол, заставленный чем угодно, только не моим скромным заказом!
– Я подумал, что сухую куриную грудку мы можем приготовить и дома, – подмигивает мне Илья Александрович. – А в хорошем ресторане можно отведать и морепродуктов.
На огромном блюде по центру стола приготовленные на гриле морские гады. Большинство из них я и в глаза-то не видела, поэтому боюсь пробовать, но Лютаев сам выкладывает понемногу параллельно на свою и на мою тарелку, добавляет цуккини, баклажаны и перец – тоже гриль, добавляет по горстке риса из пиалы и приступает к трапезе.
Несколько мгновений я не знаю, как подступиться к изысканным кушаньям, но мужчина ловко орудует обычными вилкой и ножом, игнорируя остальные приборы на столе, и я решаю поступить так же. Под одобрительным взглядом Ильи Александровича я подчищаю тарелку, без страха пробуя всё, что ест и он сам.
– Вкусно? – спрашивает мужчина в конце трапезы.
– Да, спасибо.
– У тебя осталось немного места для десерта? – кривовато улыбается он.
Я едва сдерживаю улыбку.
– Уверена, что ещё чуточку места точно осталось.
– Отлично.
Он подзывает официанта, заказывает что-то и просит счёт. Парень выносит десерт и ставит передо мной. Всего один. Мой спутник слегка кивает в сторону тарелки, и я пробую кусочек. Невесомый штрудель и аккуратный шарик ванильного пломбира, посыпанного идеальной шоколадной стружкой. Сочетание тёплого и холодного, кислого и сладкого взрывается во рту, доставляя настоящее удовольствие от лакомства. Я даже зажмуриваюсь и улыбаюсь, не в силах сдержать это маленькое счастье. Никогда не пробовала ничего вкуснее!
