Тихоня для Лютого - страница 29

– Не уверена, что это хорошая идея, – возражаю ему.

– Что именно тебя пугает?

– Ну не знаю… – я закусываю губу, не желая признаваться в своих глупых страхах. – Боюсь, что эта штука оторвётся от троса и я разобьюсь?

Мужчина разряжается громким смехом.

– Ну и выдумщица ты, Аглая! Такое только в ужастиках бывает! Идём.

Он подхватывает мою руку и тащит в сторону станции канатной дороги. Внутри всё холодеет, как только я вижу этот приближающийся диван.

– Я… не могу, Илья Александрович, – шепчу я, пятясь назад.

– Можешь, – тихо успокаивает он. Обхватывает мои плечи, несильно сжимая. – Тебе ничего не угрожает. Нечего бояться. Я буду рядом. Эта штука ни за что на свете не развалится, слышишь?

Я часто дышу и мелко киваю. Боже, ну почему я просто не могу сказать ему своё твёрдое «нет»?! Почему позволяю тащить куда-то?

Но эти вопросы приходят с запозданием. Лишь после того, как мы устраиваемся на мягкой сидушке и Лютаев ловко щёлкает защитным ограничителем. Словно во сне смотрю под ноги и крепко зажмуриваюсь, стоит только нам покинуть пределы станции. Не могу смотреть на ошарашивающую высоту. Она вызывает у меня онемение, животный ужас. На тоненькой подставке ноги начинают трястись, и Лютаев накрывает ладонью моё колено.

– Аглая, всё хорошо. – уверенным голосом говорит мне. – Посмотри на меня. Всё хорошо.

Я нехотя приоткрываю глаза, натыкаясь на взгляд Лютаева.

– Вы уверены?

– Конечно, уверен. – усмехается он. – Мы не разобьёмся. Спустимся вниз, погуляем немного, поднимемся снова наверх. Всё будет хорошо.

– Хорошо, – киваю я.

– Хорошо, – улыбается мужчина.

Он рассказывает мне о своей первой поездке на подъёмнике, и я подозреваю, что большая часть этой истории – чистый вымысел, чтобы я перестала думать о всевозможных ужасах, которые могут случиться. И, надо признать, ему это удаётся. На короткое мгновение я забываю о том, где нахожусь, и даже тихонько смеюсь над его рассказом. Но ровно до того момента, как приходит время сойти на нижней станции.

Я понимаю, что скорость движения незначительна, что я успею сделать десяток шагов, не то что парочку, но ноги не слушаются, а сердце снова оглушающе взмывает к горлу.

– Аглая, всё в порядке, – крепко сжимает мою руку Лютаев. – Обещаю, я рядом.

Он ловко ступает на бетонную поверхность пола станции, тянет меня за руку, и я спрыгиваю с диванчика, торопливо делаю шаг вперёд, но мои непослушные ноги заплетаются и я падаю по направлению движения… прямо в надёжные объятия Лютаева.

Мужчина посмеивается и оттягивает меня в сторону, пятясь к стене, подальше от двигающихся на канатах диванов. Наклоняется к моему лицу, слишком близко, согревая дыханием, и еле слышно шепчет:

– Ты очаровательна даже в своей неуклюжести, Аглая. Особенно, в ней.

У меня шумит в ушах. Сердце, кажется, сейчас просто вырвется из груди и пустится в пляс. Лютаев стремительно сокращает расстояние между нами, и я стреляю глазами по сторонам, пытаясь запомнить получше место нашего первого поцелуя. То, что именно он произойдёт дальше, не оставляет у меня никаких сомнений. Я точно знаю это. Предчувствую.

Но в это же мгновение я натыкаюсь взглядом на Бориса с Ниной, которые стоят с лыжами в ожидании свободного дивана подъёмника и с любопытством смотрят на нас с Лютаевым.

«А Тихоня целовалась с твоим отцом!» – такой будет первая новость для Милены, едва мы все встретимся в ресторане на вершине. Подруга разочарованно посмотрит на меня и никогда не простит за связь с её любимым папочкой. По универу пойдут слухи, и больше некому будет меня от них защитить и уберечь. Миленку поддержат все, и оставшиеся годы обучения превратятся для меня в сущий ад. Уж я то знаю, как это бывает! Я уже проходила этот позор. Но тогда со мной была Милена, которая одним взглядом гасила любые вопросы и подколки. И мне прекрасно известно, что она может сделать со своим противником. Уроет и закопает. Никому лучше не вставать на пути Милены Лютаевой, это всем известно. И мне, пожалуй, лучше всего.