— Что-то милое, делают милые люди, так что можешь называть меня милым.
Ее мягкий взгляд твердеет, и я словно чувствую кинжалы, которые летят из ее глаз, когда сбовляю скорость, чтобы повернуть.
— Твое эго огромно, если ты думаешь, что достоин того, чтобы тебя так называли.
— Мое эго - не единственная крупная часть меня.
Я поворачиваюсь и подмигиваю ей, очень быстро понимая, что снова сморозил глупость.
Закатив свои прекрасные глаза, она вздыхает, но смотрит снисходительно.
— Ты неисправим.
— Я даже не знаю, что означает это слово.
— Похоже, математика - не единственное, в чем тебе нужна помощь. Я обязательно принесу словарь на следующее занятие.
— Это будет полезно.
Катя снова улыбается, а мой взгляд падает на ее пухлые губы, они идеальны, и мне хочется запечатлеть этот момент, чтобы потом любоваться им. Улыбается она редко, а мне хочется, чтобы она улыбалась всегда. Когда мы сворачиваем на нужную улицу, я вижу впереди вывеску, и мой желудок урчит в предвкушении. Я уже чувствую на языке вкус, вкуснейшей пасты, сладкого клубничного коктейля и картошки по-деревенски.
— Это был твой желудок? — удивленно спрашивает Катя.
— Да, я пиздец какой голодный, — говорю я, въезжая на парковку любимого рестика.
— Ты можешь не выражаться?
— Не-а, потому что некоторые эмоции по-другому не выразить, — я ухмыляюсь, останавливаю машину и глушу двигатель. — Готов, ботан?
— Назови меня ботаником еще раз и увидишь, что будет.
Мне безумно хочется посмотреть, какой гнев она обрушит на меня, но я слишком голоден и не хочу ее злить, по крайней мере, пока.
— Пойдем скорее. У меня такое чувство, что ты убьешь меня, если я скажу еще какую-нибудь глупость, а я хотел бы в последний раз поесть перед своей неминуемой смертью.
— Ладно, но я серьезно, перестань меня обзывать, — рычит она, пока я с усмешкой вылезаю из машины.
Она следует моему примеру, и мы вместе идем ко входу. Только сейчас я в серьез осознаю нашу разницу в размерах. Рядом со мной Катя выглядит крошечной, хрупкой.
Ее макушка достает только до моей груди, я сантиметров на пятьдесят выше нее. Моя рука размером с две ее, и одна только разница в размерах толкает меня на эмоции, которых я никогда раньше не испытывал. Во мне пробуждается потребность защитить ее. Защитить ее от меня и от придурков вроде меня.
Но как я могу это сделать, когда я заключил пари?
Воспоминание о пари выводит меня из равновесия, и я хватаюсь за ручку двери одновременно с Катей. Наши пальцы на мгновение соприкасаются, и по моей руке пробегает ток.
Катя отдергивает руку, как будто мое прикосновение обжигает. Неужели мое прикосновение так неприятно ей? Я проглатываю эту мысль. Наверное, так оно и есть.
— Извини, — бормочет она.
Колокольчики над дверью звенят, когда мы входим. Возле входа никого нет, так что мы проходим и выбираем столик, на котором уже лежит меню. Катя садится с одной стороны, а я - с другой. В заведении всего несколько человек, в основном пожилые люди, что удивительно для пятничного вечера. Взяв меню, я протягиваю его Кате. Себя же я утруждаю этим действием, я уже знаю, что буду.
17. Глава 17
Глаза Кати с интересом бегают по меню. Она держит его в руках совсем недолго, прежде чем к столику подходит официантка, женщина средних лет, с хмурым лицом и светлыми волосами, завязанными в тугой пучок на затылке. Ее светло-серые глаза мечутся между мной и Катей, но через секунду в них появляется безразличие.
