Время шло. Пятилетний срок истекал и подходил тот момент, с которого началась его новая успешная жизнь. Однажды на банкете он изрядно принял на грудь и, забыв все на свете, пошел провожать одну приятную брюнетку домой. Там брюнетка уложила его в кроватку, предварительно распеленав догола и, когда нырнула к нему под одеяло, он увидел знакомое лицо блондинки. «Парик!!!» – взвыл Геннадий, лихорадочно собирая свои шмотки. Но было уже поздно. В скважине заскрипел ключ. Нужно было снова прыгать.
На этот раз он заказал три года жизни. Очнулся под забором небритый, грязный, пьяный и голодный с фамилией в паспорте Негуляйко. «Кто я? – подумал Гена. – А…а… вспомнил. Я же бомж». Утром проходящий мимо него начальник ЖЭКа остановился и сказал:
– Ну, что? Не надоело без дела болтаться? Иди в дворники, угол в сарае с инвентарем будешь иметь.
И он стал дворником. Тихая, унылая жизнь, раскрашенная серыми красками. Скукотища. В этой скукотище протянул отпущенные три года. И снова полет. Так повторялось несколько раз, пока однажды в полете, в порыве зеленой тоски от бессмысленного существования он не задумал: «Ноль!» И показал кукиш смерти.
Рано утром на улице собрались мужики и стали рассматривать, кто это грохнулся и разбился в лепешку?
– А… это донжуан местный с крыши свалился, – догадался один, – тут за ним ревнивые мужики охотились.
– Зачем?
– Отделать хотели, чтобы от этого дона один жуан остался.
– Ты что! Это профессор местный, – возразил второй.
– Какой профессор! Профессора в заштопанных штанах без пуговиц в ширинке по крышам не шастают. Да и пьют они коньяк, а от этого за версту боярышником несет. Дворник это наш.
– Не. Не дворник это. Тот давно пропал. А это шизик, которого недавно из психушки освободили.
И только Тики-Так, стоящий поодаль, промолчал. «Каждый своей жизнью сам распоряжается, – подумал он. – Кем захочет, тем и будет. Какие бы ему возможности ни представлялись. Этот вот захотел быть жмуриком».
Наступили перестроечные времена. «Плюрализм, плюрализм», – забормотал в телевизоре круглолицый реформатор с отметиной на голове. Слово понравилось, и большинство стало активно им пользоваться. Конверсия, напоминающая конвульсию, привела вскоре к ликвидации предприятий оборонного комплекса. НИИ, в котором успешно работал Тики-Так сначала слесарем-сантехником, потом инженером, постигла участь большинства предприятий. То есть им пришел кирдык. События в стране напоминали мультипликационный фильм, и Тики-Так с любопытством наблюдал волшебные преобразования в стране, не вмешиваясь в процесс этих волнующих преобразований. Для того, чтобы понять логику разрушительного мышления изнутри, достаточно было внедриться в какого-нибудь спешащего аборигена.
Вот директор екатеринбургского объединения «Магнитомаш» Иван Митрофанович запрыгнул в последнюю минуту в вагон поезда, следующего в его родной город. А там на его спальном месте – человек, и тоже с билетом. Пока ругались, на это место пришли еще двое, а затем еще трое. Поехали. В процессе споров выяснилось, что поезд уже подходит… к Киеву… с опозданием на два часа.
Добравшись с горем пополам до Екатеринбурга, зашел в магазин. Брюки – 42 рубля. Напротив те же брюки без заводской этикетки по цене 60 рублей. Семейный подряд: жена получает на фабрике брюки, а муж отрывает этикетки. Первые шаги к капитализму.
По телевизору диктор передает последние новости, характеризующие новизну общественного бытия:
