Вдруг динамики ожили – стюардесса запричитала перепуганным срывающимся голосом на весь салон самолета, чтобы никто не паниковал. И это было довольно-таки странно, потому что пассажиры мирно подремывали в своих креслах, пристегнутые ремнями. Не было не то что паники, но даже мимолетного волнения. Тем не менее, стюардесса, следуя инструкции, продолжала кричать о спокойствии, пересиливая собственный испуг.
– Уважаемые пассажиры! Не волнуйтесь! Ой! Мы в зоне турбулентности, точнее в воздушной яме! Ой, мама! Все будет хорошо, через пять, десять, максимум двадцать секунд! Вы куда, женщина! Куда вы «поплыли»?
Последний предостерегающий окрик, видно, предназначался Агнии, поскольку только она одна «плавала» по салону. Стюардесса оттолкнулась и полетела к Агнии. В полете она зацепилась за ящики с ручной кладью, и оттуда выпали чьи-то вещи: свитер, очки, книга и еще что-то. Все выпавшее тоже полетело по салону, причем кофта «поймала» огромную книгу и «перелистывала» страницы, а из книги сыпались, зависая в воздухе листья клена, ясеня, дуба и даже зеленые доллары. Все это вместе со стюардессой подлетело к Агнии.
– Почему вы не пристегнуты?
– Мне нельзя. Видите в каком я положении?
Тихий мягкий голос Агнии сразу успокоил стюардессу, и не просто успокоил, а заставил взглянуть на себя со стороны – увидеть свое будущее. Они посмотрели друг на друга и заулыбались: одна от радости, что вот-вот станет матерью, а другая от светлого открытия, что плод материнства, который и ей когда-то предстоит отведать, оказывается такой сладкий и желанный. Не переставая улыбаться, стюардесса быстро оценила ситуацию, и ласковым умоляющим голосом обратилась за помощью к здоровяку, над которым как раз «проплывала» Агния.
– Ловите ее, ловите! Сейчас ведь упадет!
Здоровяк понимающе кивнул головой, отстегнул ремни, удерживающие его от полета, и встал в полный рост. Он оказался действительно здоровяком – таким мощным и высоким, что упирался головой в потолок салона. Едва он поймал уже улетающую от него Агнию, как самолет миновал воздушную яму, и тут же невесомость пропала. Летающие по салону предметы упали все в одно мгновение, оголив или точнее очистив, пространство салона. Так порыв осеннего ветра раздевает рощу, застилая землю желто-оранжевым ковром. Резко, почти мгновенно, исчезло щекочущее душу состояние полета, а на душе у Агнии было по-прежнему тихо и радостно. Стюардесса спланировала на кого-то из пассажиров, перепугав того до смерти, и потом с ойканьем скатилась в проход между креслами, но, упав, тут же вскочила и бросилась на помощь Агнии. Помощь Агнии была не нужна: здоровяк крепко, несокрушимо, как пирамида Хеопса, стоял на ногах и, как колыбельку с младенцем, держал на своих могучих руках беременную Агнию, нежно и трепетно глядя на нее, боясь пошевелиться и вздохнуть, будто она могла рассыпаться или облететь, как облетает одуванчик в поле от легкого дуновения ветра.
Примерно через час, на автостоянке около аэропорта муж Агнии Фома копотливо укладывал вещи в автомобиль под радостное щебетанье жены и рокот заходящих на посадку авиалайнеров, которые из-за плотности рейсов, непременно делали один, а то и два круга над городом перед приземлением.
– И я лечу по проходу самолета и чувствую, что наш малыш замер и, видно, как и я, испытывает приятное щекочущее душу чувство. Говорят, что космонавты, как наркоманы, подсажены на это чувство невесомости. И теперь я понимаю их!
