В психологическом профиле отмечено: «Амара не боится будущего. Она боится забвения.»
Для неё полёт был попыткой зафиксировать суть человека до того, как он снова себя забудет.
Все они были утверждены Советом в течение 72 часов.
Они не пересекались до этого ни разу.
Но уже в первых протоколах психологической адаптации началось странное:
– Акира говорит, что Майя напоминает ему жену.
– Джон уверен, что Амара читала ему сказки в детстве.
– Майя говорит, что во сне слышит голос Акиры.
– Амара случайно произносит фразу, которую говорил отец Джона.
Автобус космического агентства Канады шёл по заснеженной равнине между полосами аэродрома. Серебристый кузов гудел с приглушённой вибрацией, будто сам знал: везёт не людей, а нечто гораздо более тонкое.
В салоне пахло холодным пластиком и стерилизованным металлом. Лампы тускло пульсировали над четырьмя фигурами, сидевшими на отдельных креслах, разделённые не расстоянием, а тишиной.
Акира сидел у окна. Его пальцы лежали на подлокотнике – аккуратно, симметрично. Он не смотрел в окно – он вслушивался. Снежный вихрь за стеклом отражал рассеянный свет фар, и казалось, что не автобус движется – а мир скользит мимо, следуя какой-то невидимой формуле.
Он даже не моргнул, когда автобус резко затормозил. Только его зрачки едва заметно сузились – он уже знал, что это произойдёт.
Через проход, почти напротив, сидела Майя. На коленях – блокнот, исписанный микроскопическими символами, не похожими ни на один язык. Возможно, это были цепочки аминокислот. Возможно – молитва. Она вела запись вслепую, не глядя, не думая, будто чья-то рука двигалась вместо неё.
Иногда она поднимала глаза и задерживала взгляд на других. Дольше обычного. Слишком долго.
– У вас бывают сны? – внезапно спросила она, не отрывая руки от бумаги. Её голос был мягким, но глухим – как будто через слой пепла.
– Нет, – ответил Джон. Он не смотрел на неё. Его глаза были закрыты, но тело – напряжено, как у пса, ждущего команды.
– Это странно, – сказала Майя. – Я сегодня видела, как ты открываешь дверь, которой ещё нет.
Джон открыл глаза. Слишком резко. Он посмотрел на неё не с подозрением – с чем-то древним. С тем, что бывает у людей, которые уже умерли, но ещё идут.
Сзади, у последнего ряда, Амара наблюдала за всеми. Она не двигалась. Только записывала в памяти ритмы речи, дыхания, повторы слов. У неё был феноменальный слух, и она уже слышала в каждом из них отголоски забытых фольклоров – как будто эти трое были не людьми, а носителями архетипов, старых, как сама речь.
– Кто-нибудь ещё чувствует, что мы уже были здесь? – тихо произнесла она. Ни к кому. Но все вздрогнули.
Акира впервые повернулся от окна.
– Нет. Но я чувствую, что нас не должно быть вместе.
Майя улыбнулась. Не губами – скулами.
– Или наоборот. Мы – слишком правильно подобраны.
Автобус свернул под арочный вход исследовательского комплекса. Впереди их ждали скафандры, инструктаж, осмотры, камеры. Но внутри машины было больше Вселенной, чем снаружи.
Впервые они были вместе. Впервые – и, возможно, не в первый раз.
