– Беги, и мы будем свободны.
У меня голова идёт кругом от страха и сомнений, но внезапно меня наполняет предельная ясность:
– Ты права. Мы уйдём в сумерках.
С наступлением сумерек во дворе, погружённом в первые вечерние тени, появляется небольшой отряд в серебряных шлемах и ярко-зелёных плащах.
Внутри у меня всё переворачивается. Дара была права.
Моя семья не встанет на мою сторону – они отправят меня вместе с циннийцами, и я больше никогда не буду прежней. Возможно, я даже стану как та жуткая девочка, Симона. Страх сжимает мне грудь, становится трудно дышать.
– Мы должны поспешить, – торопит Дара.
К сожалению, моя дверь по-прежнему заперта, хотя сегодня днём я изо всех сил пыталась открыть замок. Я собираю все тени в комнате и вью из них длинную верёвку. Бесшумно открываю окно и привязываю теневую верёвку к ножке кровати. Потом медленно спускаю её вниз вдоль стены. Конечно, кто-то из солдат зашёл внутрь, но те, что остались на улице, бродят между палаток, россыпью раскинувшихся на нашей задней лужайке. Чтобы добраться до леса, мне придётся пройти мимо них. Мне помогут тени.
Но сначала нужно добыть еду. Я и дня не проживу, если сейчас не наведаюсь на кухню. Я опускаюсь на пол, нервничаю, но всего лишь несколько мгновений. Раньше я никогда не просила теней держать меня, и сейчас с радостью вижу, что они выдерживают мой вес. Я быстро спускаюсь по верёвке и приземляюсь в тени маленького куста, одного из тех, что посажены по краям двора. За моей спиной вздымается белая, точно кость, стена дома. Я опускаюсь на корточки, Дара тоже. Я расплетаю теневую верёвку, а потом обматываю себя тенями, чтобы получился плащ. Затем на цыпочках крадусь вдоль стены особняка, держась к ней как можно ближе, и наконец добираюсь до служебного входа в кухню.
Я проскальзываю внутрь и затаиваю дыхание, когда за нами закрывается дверь. Я считаю до десяти – просто чтобы успокоиться. Не слышно никаких криков, никто из слуг не выследил меня здесь. Сейчас время ужина, повар и слуги должны быть заняты: носят еду в обеденный зал. Наверное, теперь, с новоприбывшими гостями, они заняты ещё больше, чем обычно.
– Если сейчас время ужина, они скоро узнают, что ты сбежала, – говорит Дара.
Да, она права. Слуги принесут обед мне в комнату. А меня там нет, чтобы ответить на стук. В любую секунду может подняться тревога.
Я ныряю в кухню и хватаю брошенный поблизости пустой мешок из-под муки и кладу в него столько фруктов, хлеба и вяленого мяса, сколько смогу унести. Даже закидываю парочку моих любимых пирожных.
– Не забудь про воду, – напоминает Дара, когда я уже собираюсь уходить.
Порыскав немного по кухне, я нахожу в шкафу флягу. Её я тоже забрасываю в мешок и взваливаю его себе на плечо. Хотела бы я, чтобы это была настоящая сумка, но у меня её нет, раньше она мне никогда не требовалась. Сейчас сойдёт и мешок.
Мы выскальзываем обратно наружу, и я осторожно крадусь вдоль стены дома, которая обращена к лесу. Лужайка кажется непомерно огромной, со всеми этими палатками и гвардейцами, которые стоят между мной и деревьями. Я прячусь за куст и снова призываю тени к себе.
И тогда я начинаю плести. Тени, отозвавшиеся на мой зов, переплетаются друг с другом, воплощая образ, который я держу у себя в голове. Один поворот запястья – и они встают в стойку, точно моя личная армия, ожидающая приказа.
Поначалу гвардцейцы на посту видят только одну движущуюся тень – возможно, её просто отбрасывает колышущееся на ночном ветру дерево. Но затем на краю двора дёргается другая тень, огорошив рядом стоящего солдата. Ещё одна шевелится, точно шуршащий куст, хотя никакого куста рядом нет. Гвардеец вскрикивает и идёт вперёд, чтобы разобраться.
