Когда я просыпаюсь при свете нового дня, у меня болит всё тело. Мне ещё ни разу не приходилось бегать так далеко и так быстро. Помимо боли в конечностях мне ещё ужасно сдавливает грудь.
Я понятия не имею, где мы. Мы далеко от поместья моих родителей и от деревьев, с которыми я подружилась. Тут есть дубы и сосны, но у одних деревьев кора белого цвета, а у других – насыщенного красновато-лилового. Я узнаю папоротники, но здесь растёт множество других растений, которые я вижу впервые. Всё такое незнакомое. Я даже не подозревала о существовании ущелья, которое мы пересекли вчера.
Слёзы отчаяния наворачиваются на глаза, когда я начинаю рыться в мешке с провизией. Я умираю от жажды и в один присест осушаю всю флягу, хотя Дара и говорит мне этого не делать. Я надкусываю один из пирожков, который захватила с кухни. Корочка сыпучая и сладкая, и от этого вкуса меня охватывает сильнейшая тоска по дому. Там жизнь была простой и лёгкой. Мне не приходилось беспокоиться о еде, воде и всём остальном. Я могла играть со своими тенями и не думать о насущных потребностях.
Интересно, тени в лесу и в углах особняка скучают по мне так же сильно, как я по ним?
– Пора идти дальше, – говорит Дара.
– Сначала нужно найти воду.
За камнями дорога уходит вниз. Возможно, впереди течёт река, которую ночью мы видели под теневым мостом.
– Тебе следовало пить медленнее, – говорит Дара, растекаясь по земле рядом со мной.
– Я буду пить сколько захочу, – огрызаюсь я и встаю на ноги. Я не хочу её обижать, но сейчас ничего не могу с собой поделать.
Дара замолкает, теперь она светлее, чем обычно. Игра света? Или она тоже злится на меня?
– Надо отыскать речку, которая течёт через ущелье. У нас нет никакого чёткого маршрута – что случится, если мы сделаем небольшой крюк?
На это моей тени нечего ответить, но она становится меньше, как будто после такого ей даже не хочется меня касаться. У меня внутри что-то переворачивается.
Я собираю свои вещи, распрямляюсь и иду туда, где, как мне кажется, должна быть река. Мои ноющие мышцы протестуют при каждом шаге. Если я уйду достаточно далеко, то наверняка найду хоть какую-нибудь воду. Я надеюсь.
Насколько я могу судить, мы всё ещё на земле, принадлежащей моей семье, в Парилле. Если верить книгам, на территории их поместья должно быть несколько разрозненных деревень, а дальше будет граница с чужими владениями, Аббачо. Цинния находится по другую сторону от Париллы. Иными словами, каждый шаг должен уводить меня всё дальше и дальше от преследователей.
Камни, между которыми я спала этой ночью, лежали на вершине крутого холма. Путь вниз оказался не таким лёгким, как я рассчитывала. Кое-где спуск такой крутой, что мне приходится идти долгим окружным путём, чтобы найти более пологий склон. Местным деревьям, кажется, это никак не мешает. Наоборот, они растут на склоне холма, отчего издалека он кажется похожим на многорукое чудовище.
Солнце скользит по небу, и жажда вместе с болью в желудке становится всё сильнее. Скрипя зубами, мне приходится признать, что Дара была права. Нужно было пить медленнее. Она по-прежнему не говорит ни слова и скользит в нескольких футах позади меня на тонкой теневой нити, точно шарик на верёвочке.
Здесь, в лесу, довольно одиноко, не с кем поговорить.
А птицы радостно щебечут, и странные маленькие существа снуют в лесной подстилке. Холм порос бархатными папоротниками высотой мне почти по пояс, и я провожу руками по верхушкам, когда прохожу мимо.
