’Т Хоофт снова усмехнулся.
– А когда планировала? – спросил он.
– Разве это можно спланировать?
– Можно. Я вот уже спланировал.
– Это как, сэр?
– Некромант имеет возможность сам выбрать время своего ухода. Это великая честь, оказанная нам Богом. Говорят, в глубокой древности это могли делать все люди. Так что я все спланировал.
– И вы знаете дату?
– Я знаю событие, после которого оставаться в этом мире мне будет незачем.
Тайра какое-то время смотрела на него, надеясь на продолжение, но поняла, что продолжения не будет, а сама спросить дальнейших объяснений не решилась. Ей показалось, что она стоит на границе запретной зоны, в которую маг впускать ее не собирался, и отступила назад. Йен молча наблюдал за ее реакцией, а потом чуть улыбнулся, разряжая возникшее напряжение.
– Не все сразу, – примирительно сказал он.
– Я не так представляла себе нашу первую встречу, сэр, – призналась Тайра.
– Я нашу первую встречу вообще не представлял.
– Почему?
’Т Хоофт хотел ответить, какое-то время раздумывал, а потом спросил:
– Что ты знаешь о магах и об их учениках?
– Почти ничего, сэр. Мне как-то раньше не приходилось бывать в учениках у мага, – пояснила Тайра и испугалась. Сэл привык к ее колкостям, а как воспримет ее слова сэр ’т Хоофт, предположить было сложно.
– Вот и я немногое знаю о магах и их учениках, – он улыбнулся в ответ, – поэтому нашу встречу представить даже и не пытался. Это событие предсказать невозможно. И забыть, в общем, тоже.
Тайра благоразумно не стала спрашивать продолжения, но маг, видимо, посчитал, что эту информацию он раскрыть может, и продолжил сам:
– Моя бабушка работала санитаркой в военном госпитале. Госпиталь стоял в чистом поле, а за ним было старое кладбище, и на нем росли такие большие одуванчики… Сложно объяснить, зачем семилетнему мальчишке кучи одуванчиков, – ’т Хоофт на секунду задумался. – В общем, целыми днями мы с друзьями пропадали на этом кладбище и рвали одуванчики. И однажды, когда я разорял очередную могильную клумбу, не заметил, как ко мне подошел какой-то человек… Уши у меня горели еще неделю. Я, правда, вывернулся и рванул к больнице, даже сандалию потерял, а вот одуванчики не бросил, – ’т Хоофт усмехнулся. – Потом сэр Морган пришел в госпиталь, вернул мне сандалию и сообщил моей бабушке, что мое место в Ишанкаре. Вот такая у меня была первая встреча с Наставником.
Тайра улыбалась, как и маг.
– И вы попали в Ишанкар в семь лет, сэр?
– Нет, с семи лет я Ишанкару принадлежал. А попал я туда, как и ты, в тринадцать.
– Почему именно в тринадцать?
– Переходный возраст. В это время четче всего проявляется нестабильность не только в поведении, но в и отношении к магическим способностям. Тех, кто злоупотребляет магией и не в силах себя контролировать, в Ишанкар не принимают.
– А Ишанкар уже согласился принять меня на некромантию, сэр?
– Нет, – ответил ’т Хоофт. – Пока согласился только я один. Есть постановление Ректората и рескрипт Совета, и им около пятисот лет, и они гласят, что женщин на некромантов мы не обучаем, поэтому мне сложно представить, как Горан уговорит всех эти документы отменить.
– Это похоже на военную хитрость, сэр, – сказала Тайра. – Я думала об этом с того самого момента, как Горан мне об этом нюансе сказал.
– Поясни, пожалуйста, – попросил маг.
– Ишанкар утверждает, что не принимает женщин на некромантию, но в других институтах вообще никогда не было некромантесс, а в Ишанкаре были. Значит, они все равно примут меня, даже если говорят, что сделать этого не могут.
