– Зарг’ра… Зарг’ра… – звали огни голосами ее павших врагов.
Она плюнула в пропасть. Слюна, не долетев до дна, вспыхнула и рассыпалась пеплом.
– Придите и возьмите, твари, – проворчала она, ступив на мост.
Корни затрещали, выделяя желтую слизь, но выдержали. На середине моста воздух дрогнул, и перед ней возник Страж Порога – существо без лица, с телом, сплетенным из колючей проволоки и клочьев шкур. Его голова вращалась, как волчок, показывая то пустоту, то глаза, то рот с зубами-бритвами.
– Плата за проход – память, – заскрипел Страж, протягивая когтистую лапу.
Зарг’ра усмехнулась. Она вырвала из дредов один из костяных амулетов – клык вурдалака, убитого ею в Болотах Тишины – и швырнула его чудовищу.
– Возьми и подавись.
Страж схватил амулет, и проволока его тела на мгновение застыла. Воспользовавшись паузой, Зарг’ра прыгнула вперед, вонзив меч в «грудь» твари. Проволока лопнула, выпуская рой черных жуков, а сама сущность рассыпалась, завыв на сотню голосов. Мост рухнул за ее спиной, но орчиха уже достигла края. Ее руки впились в камень, оставляя кровавые следы на скале, а меч, зажатый между зубов, звенел, как разгневанный шер’рат. Поляны Костяных Цветов лежали перед ней – бескрайнее пространство, усеянное «цветами» из позвонков, ребер и фаланг пальцев. Стебли, сплетенные из жил, тянулись к багровому небу, а вместо пыльцы с них сыпался пепел. Воздух звенел от шепота – каждый цветок хранил последние слова мертвеца. Зарг’ра шла между ними, слушая, как под ногами хрустят черепа, превращенные в почву. Где-то вдали виднелась фигура – высокая, сгорбленная, в плаще из перьев ворона. Плетельщик Песен, как называли его шаманы. Тот, кто собирал голоса павших и вплетал их в баллады для забытых богов.
«– Твоя песня почти спета», – сказал он, не оборачиваясь. Его пальцы, длинные и сухие, перебирали невидимые струны.
– Моя песня только начинается, – огрызнулась Зарг’ра, останавливаясь в пяти шагах от него.
Плетельщик обернулся. Его лицо было маской из пергамента, на которой чернилами были нарисованы глаза и рот. Чернила стекали, как слезы, образуя на плаще новые узоры.
– Они ждут тебя там, за Пределом, – он указал на горизонт, где мерцала громадная арка из сплавленных мечей. – Но ты не дойдешь. Ты свернешь. Ты предашь саму себя.
Орчиха выдохнула. Ее меч дрогнул, но не от страха – от нетерпения.
– Попробуй остановить.
Плетельщик рассмеялся, и его маска разорвалась, выпустив рой певчих птиц с клювами из стекла. Они нырнули к Зарг’ре, но та, взмахнув клинком, превратила их в дождь осколков. Когда последняя птица разбилась о камни, Плетельщика уже не было – лишь клочок пергамента с кровавой надписью: «Ищи то, что ищет тебя». Она смяла пергамент в кулаке и двинулась к арке. Мечи, из которых она была сложена, звенели на ветру, играя погребальную мелодию. Каждый клинок был уникален: одни ржавые, другие – сияющие, третьи – скрученные, будто от удара титана. Зарг’ра прикоснулась к одному из них, и сталь вздрогнула, пронзив ее сознание видением: орчиха в доспехах из чешуи дракона, сражающаяся в толпе воинов с пустыми глазницами. За спиной у них пылал город, который она узнала – Кровавый Холм, место, где родилась ее мать.
– Нет, – прошептала она, отдергивая руку. Прошлое не имело власти над ней.
Арка дрогнула, и мечи начали падать, вонзаясь в землю у ее ног. Зарг’ра бросилась вперед, уворачиваясь от падающих клинков, чувствуя, как лезвия режут воздух у самого виска. Когда она вырвалась на другую сторону, арка рухнула, погребя под собой Поляны. Перед ней открылась Долина Шепчущих Камней. Валуны здесь были покрыты мхом, шевелящимся, как кожа, а в их трещинах прятались светлячки с глазами младенцев. Они мигали, провожая ее, а камни, как старые друзья, бормотали:
