Тьма, Огонь и Пепел - страница 32

Грак’зул не ответил. Его руна на ладони вспыхнула, и клинок, выкованный из кости забытого бога, загорелся синим пламенем. Он знал: этот бог не станет говорить о судьбах или пророчествах. Здесь будет только бой. К’тарох поднял руку, и пространство исказилось. Пол под ногами Грак’зула превратился в пасть, полную сталактитов-клыков. Орк прыгнул на стену, цепляясь за позвонки, а снизу взметнулись щупальца из тени, хватая за ноги. Он рубил их, но на месте каждой отсеченной тени вырастали две новые.

– Ты бьешься, как дикий зверь, – проворчал бог, сжимая кристаллы в руках. – Но даже зверь знает страх.

Из трещин в теле К’тароха хлынули Дети Распада – существа из жидкого мрака с глазами, как разрывы в ткани бытия. Они облепили Грак’зула, впиваясь в доспехи, выжигая плоть. Орк упал на колени, но вместо боли ощутил гнев. Тот самый, что когда-то спалил его родную деревню. Тот, что превратил его в Пожирателя Пепла. Он вонзил клинок в пол, и синее пламя взметнулось вверх, испепеляя Теней. Воспользовавшись моментом, Грак’зул бросился к трону. К’тарох ударил кристаллами, и время замедлилось. Каждый шаг давался как через смолу, каждый вздох рвал легкие. Но Грак’зул видел – трещины в теле бога. Слабость. Он прыгнул, обходя удар, и клинок вонзился в трещину на груди К’тароха. Камень треснул, и бог взревел, выпустив волну энергии, которая отшвырнула Грак’зула к стене. Позвонки сомкнулись вокруг него, ломая ребра, но орк вырвался, выкрикивая имя, которое сам не понимал:

– Зарг’ра!

Кристаллы в руках К’тароха дрогнули. Бог замер, и в этот миг Грак’зул вскочил ему на спину, вгоняя клинок в основание черепа. Кость дракона раскололась, и из пролома хлынул свет – ослепительный, всепожирающий.

– Ты… не орк… – захрипел К’тарох, его тело начало крошиться. – Ты дыра в мироздании…

Грак’зул не слушал. Он впивался руками в трещины, рвал каменную плоть, пока не добрался до Ядра – пульсирующей сферы, где танцевали искры сотворенных и уничтоженных миров. Без раздумий он схватил ее. Боль была неописуемой. Его кожа обуглилась, глаза выгорели, но вместо тьмы он увидел всё. Нити судеб, сплетенные в паутину, сердца богов, бьющиеся в ритме вселенной, бездны, где спали древние ужасы. И силу. Бесконечную, ядовитую, живую. Когда свет погас, Грак’зул стоял среди руин храма. Тело К’тароха рассыпалось в песок, а его собственная плоть дымилась, покрываясь новыми шрамами – рунами, которые светились изнутри. Он поднял руку, и пространство вокруг исказилось, подчиняясь жесту. Камень ожил, превратившись в змея, и обвил его запястье.

– Теперь я вижу, – прошептал Грак’зул, и его голос звучал как гром под землей.

Он вышел из храма, и Пустошь отступила. Даже демоны, прятавшиеся в тенях, замерли. Боги, наблюдающие из своих чертогов, ощутили холод – тот самый, что предвещает конец эпох.

Грак’зул не стал богом. Он стал чем-то иным. Пределом. Ошибкой. Пожирателем не только пепла, но и самой сути бытия. И где-то в глубине, за слоями ярости и боли, теплилось понимание: это только начало. Ему предстояло найти её – ту, чье имя заставило дрогнуть даже бога. И решить, станет ли она союзником… или топливом для его нового огня.

Озеро Лунных Обманов сверкало в ложной тишине, его вода – густая, как жидкий нефрит, – манила прохладой. Зарг’ра остановилась на берегу, стирая кровь тролля с клинка. Ее тело ныло от усталости, а кожа, покрытая пеплом и грязью, звала к очищению. Из тумана вышла она – орчиха с кожей цвета вулканической бронзы, длинными ногами, иссеченными едва заметными шрамами-узорами, и грудью, полной и упругой, едва прикрытой нитями из серебряной паутины. Ее бедра, плавные как изгибы кинжала, вели взгляд к темной полосе между ног, скрытой дымкой испарений. Волосы, черные и тяжелые, спускались до поясницы, переплетенные с жемчужными нитями, а глаза светились янтарным огнем, слишком ярким для смертной.