– Как вы думаете, откуда он тогда взялся?
– Я понимаю, к чему вы клоните. Мы тоже таким вопросом задавались. Лодчонка утлая, маленькая, далеко на ней не уплыть. Значит, по логике, мальчишка должен быть местный. Да и чужаки к нам редко забредают. И раньше редко, а уж в последние годы, как все в стране по-другому стало, и вовсе. Но никто не признавал мальчика. А вот тянулись к нему – все.
– Что вы имеете в виду?
– Когда люди видели ребенка, с ними творилось что-то. Они менялись. Каждому хотелось прикоснуться к нему, по голове погладить. Многие к родным-то детям равнодушны, а от этого их не отвести было. Кто сладости тащил, кто одежку: день прохладный, а мальчик в одной рубашечке светлой, в тонких штанишках. И босиком еще. Хорошо, Клава ему обувь принесла, от сына ее остались ботинки. Сын-то, конечно, взрослый уже, в армии. Мальчик каждому улыбался, но ничего не говорил, ни звука. Мы решили, он немой. Так-то смышленый, сразу видать.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Задумался. Простите. Людей от мальчишки не оторвать, все Аверьяново в итоге собралось возле него. Маруся Савина говорит: «Как святой!» Все подхватили. Откуда бы ни взялся мальчик, но это для нас хороший знак. Я подумал, надо бы ребенка куда-то в дом отвести, пусть поспал бы, поел. Как сказал про это, думал, передерутся: каждому хотелось «святого» к себе забрать. В итоге к Марусе пошел. Сам подошел к ней, взял за руку. До сих пор перед глазами стоит, как он приблизился к ней, улыбнулся, она чуть на колени не упала. Они пошли к ее дому, остальные хвостом – за ними. Около ста человек было в поселке, и все пошли. Кроме меня.
– А вам не хотелось быть ближе к этому ребенку? Вы не ощущали его притягательности?
– Ощущал. Любой бы ощутил, это как тепло, что от печи идет. Или холод из погреба. Кожей чувствуешь. Но у меня, может, профессия такая. Сделала меня недоверчивым. Любой факт проверять надо, так я был приучен. Или другая какая причина, не знаю. Только меня этот ребенок не радовал, а пугал. Сила его пугала, то, как он на людей воздействовал. Ну и по работе я должен был понять, кто он, откуда, что дальше с ним делать. Наверное, в центр надо отправить, чтобы там разобрались. Но я сначала решил в две соседние деревни съездить, ближайшие к нам, там поспрашивать. Речное, Еремеевка – они тоже на берегу Енисея. Пункта милиции, администрации нет, крошечные деревеньки, так что, как говорится, тоже моя вотчина. Может, кто видел лодку? Есть сведения о ребенке? Ничего не узнаю, тогда придется в центр.
– Значит, вы сели в машину и поехали.
– Да. В Речное, оно ближе. Надеялся дотемна обернуться, съездить туда и сюда. Добрался быстро, Речное от нас примерно в десяти километрах. Место там красивое, выезжаешь из леса – на холме дома стоят. А дальше река. Еду – никого нигде. Обычно хоть кто-то навстречу попадется, выйдет. А в тот раз – тишина. Даже собаки не брешут. Коровы не мычат. Я еду и вспоминаю, давно ли тут был, и выходит, что четыре дня. Простудился сильно, отлеживался дома. А вчера буря эта. Думаю, неужто случилось что-то? Но, с другой стороны, если так, кто-то доехал бы в Аверьяново, рассказал. А никого не было. Со всеми сразу не могло же быть беды! Это я так думал, но ошибался. Так никого и не увидев, в магазин пошел. Закрыто. Замок висит. В Речном ни школы, ни клуба, ни библиотеки, больше никаких, как говорится, центров социальной активности граждан. Пришлось по домам пройтись. В один ткнулся – заперто. В другой – то же самое. Стучу – не открывает никто. Тут уж меня прямо затрясло. И держу в голове, что ни кур, ни собак, ни скотины – пусто, тихо, как на погосте.
