Тимофей включил свет.
– Не надо, выключи. Я не за этим, – произнесла Маша и хихикнула. Он улыбнулся следом, гладя ее по щеке. Гостья прижалась к ладони, улыбка стала еще ярче, обнажив крупные белоснежные зубы.
– Сейчас обход будет.
– А мы быстро.
– Я не хочу с тобой быстро. Да и моя нога… осторожней…
– Прости, я и так осторожно, – она поцеловала лежащего, потом забралась к нему под одеяло. – И только попробуй выгнать.
Тимофей включил лампу на тумбочке – привилегия находящегося в боксе. Не сезон, ему повезло, что больных мало, да и Маша настояла, чтоб его, поломанного, определили в отдельную палату, подальше от всяких вирусов. Убедить она умела кого угодно. Долго всматривался в ее лицо, пока девушка колдовала над его рубашкой. Потом не выдержала:
– Ты всегда на меня так смотришь. Как будто видишь в первый раз и боишься не успеть насмотреться. Как на Мону Лизу.
– Я так и увидел тебя в первый раз. Ты думаешь, после этого могу смотреть на что-то другое?
Она счастливо засмеялась, снова тряхнув рыжими косичками. Прижалась к молодому человеку и принялась осыпать поцелуями лоб, щеки, губы, шею.
– Я так и думал, – свет в боксе включился на полную, разом залив небольшое помещение светом неона, вошел доктор, немолодой мужчина под шестьдесят, с тяжелыми роговыми очками, модными где-то лет тридцать назад, в синей шапочке и таком же халате. Седые волосы слегка растрепались, видимо, в бокс он заходил в последнюю очередь. – Сударыня, вы поаккуратнее с пациентом. Да и сами – швы же разойдутся. Молодежь, вы ж ни в чем удержу не знаете. Все, нацеловались и вон.
Маша выбралась из постели, подбежала к доктору, попутно одарив поцелуем и его, и махнула рукой на прощание.
– Я потом…
– Потом будет завтра. Господи, вы вообще думаете хоть когда-то? А вы… поосторожнее с подружкой, эдак она вас доконает, поверьте пожилому человеку.
– Доктор, чтоб она меня быстрее добила, отпустите завтра. Я лучше дома поваляюсь.
– Да пожалуйста, – медик пожал плечами, – против воли держать не стану. Тем более, лекарств у нас мало, а вам нужно-то всего ничего. Перелом аккуратный, без смещения, главное, чтоб подружка к вам не лезла.
– Кажется, это невозможно, – невольно улыбнулся Тимофей. – Я с ней не первый год.
– А как будто первую неделю. Уже расписались?
– В этом году собираемся.
– До свадьбы точно заживет. И вот еще что, я вам выпишу таблетки, у нас в аптеке не купите, а на Островского, да. Аптека там большая, это недалеко, через квартал.
– Я знаю, когда-то я часто бывал здесь, в городе, в смысле.
– Вот и хорошо, – врач зачем-то еще раз просмотрел снимок щиколотки. – Две недели и можно будет снимать гипс. А пока отдыхайте, набирайтесь сил и ешьте побольше кальция и магния. Бром бы прописал, да боюсь, уже не поможет.
Он удалился. На какое-то время установилась тишина. Тимофей глянул на часы, уже скоро девять, и выключил свет, стараясь думать только о наступающем дне. Маша придет, они выпишутся, возьмут такси, а что касается мотоцикла, жалко, конечно, но… он пока не решил, что с ним делать. Уж больно быстроногий и всепроходимый этот старенький «Урал», который он выторговал на авторынке. Жаль, что даже его может занести и поломать на пустом шоссе.
– Здравствуй, Тимофей! – негромкий голосок из далекого, забытого ныне прошлого. Он вздрогнул, приподнялся на локтях, всмотрелся в темень. Дверь не открывалась, но возле нее виделись, как бы в размытых тонах, очертания девочки лет двенадцати в белой кофточке и синих брючках…
