– Уеду, просто уеду. Тогда и стрелять станет некому, – бормотал он, мечась меж подъездов. Пока следующая мысль не открылась ему. Зина, она ж приедет на днях. А если узнает? Если, нет, тут не если, а когда он узнает о том, как жене предстоит уйти?
Заставив ноги остановиться, Жолобов с удивлением заметил, что находится аккурат перед своим подъездом. Он выдохнул, перевел дыхание. Тарахтевшее сердце начало успокаиваться. Да и стакан коньяка на пустой желудок начал действовать: мысли замедлялись, становились ватными, расплескивались и сходили на нет. Он понимал, что пьянеет и радовался уже этому.
Дома тяпнул еще рюмку. А после, не раздеваясь, завалился на диван. В последний миг перед отправлением почудилось странное, жутковатое. Но что именно, Жолобов разобрать не смог, бездну затмила усталость, чернильное пятно расплылось перед глазами, вобрало его в себя, утянуло к неведомым берегам.
Выплыл он только утром, разбитый, со знакомо пустой головой. Поднявшись, некоторое время бродил по комнате, переходя в кухню и обратно, крутясь и стараясь ни о чем больше не размышлять. Выпил полбутылки кваса, оставшегося в холодильнике после поездки к сестре Зины, еще в начале месяца. Тогда он тоже ощущал себя чужим, никак не мог найти места, и в силу этого здорово перебрал. История, имеющая дурацкую манеру повторяться, выкрутилась и теперь на старый лад.
Допив квас, Жолобов долго сидел, глядя прямо перед собой. Потом спохватился, стал разогревать упаковку вермишели в микроволновке – со вчерашнего дня ничего не ел, неудивительно, что желудок предпочел напомнить о себе. Пока ел, снова подумал о Зине. Набрал ее номер.
– Ты это, знаешь, я вот подумал. Я сам к тебе приеду. Ты не приезжай только.
– Ты чего это, Толя, совсем с катушек поехал? Я звонила в больницу, оказалось, вчера вечером закатил скандал, наехал на Пашу, обозвал ее, и удрал домой. Ты сейчас где, дома хоть?
– Да, я сегодня к вам приеду.
– Объясни на милость, что на тебя нашло?
Но Жолобов ничего пояснять не стал, дал отбой. После спохватился. А ведь что это он, ему ж достаточно просто подать заявление об уходе. Действительно с головой непорядок, до элементарного не додумался. Он уйдет с работы, перестанет встречаться с Антоном, так изменит и его, и свою жизнь. Может, это и к лучшему, может, устроится куда-то, да хоть в Сбербанк. Говорят, там синекура.
Он помотал головой и отправился в «огурец». Самое высокое здание в городе неслучайно носило это странное название. Высотка темно-зеленого стекла, сверху закруглявшееся, оно действительно выглядело словно вкопанный в землю здоровенный тепличный огурец, из тех, что обычно продают в магазинах зимой. На самой вершине здания имелся ресторан и смотровая площадка, и туда и туда вход давно уже был только по записи, ибо почти все туристы, прибывавшие в город, непременно либо обедали, либо осматривали город с высоты птичьего полета. Еще бы, главная достопримечательность. Как следствие, до двух сотен тысяч посетителей в год, что для такой глуши как Спасопрокопьевск, огромная величина.
На входе Анатолий встретился с Семеновым, начальником охраны гостиницы, в этот день сидевшим на входе в камере с экранами. Давно его не видел, последнее время, Семенов много перерабатывал вроде копил на что-то. А ведь человек неплохой: тихий, спокойный, ни пить, ни трепаться не любитель, чего он с ним не сошелся? Вместо Антона-то?
