«маховик»), под это слово стали заводить уже другие понятия, такие как терпимость с равноправием, к примеру, если гомосексуалист на всю улицу кричит о своей ориентации, целуясь при всех с другим гомосексуалистом, я должен быть к этому толерантен, а он по от- ношению ко мне, целующимся с девушкой. Я никогда не понимал: почему человека, утверждающего, что он Ленин или марсианин, сажают в психбольницу на принудительное лечение, а мужчину, вообразившего себя женщиной и наоборот, нужно уважать. Скажу вам так: «толерантность» как понятие пришло из медицины, и обозначает отказ организма от борьбы, т.е. организм больного стал толерантным по отношению к вирусу. Подождите еще и насильники выйдут на улицы бороться за свои права, за право насиловать, а педофилы – за право растлевать несовершеннолетних. Каждый бо- рец за права человека считает себя либералом. Вы, наверное, хотите спросить: «Кто такой либерал с обывательской точки зрения»? Можно сказать проще: тот, кто против всех. Так сказать, человек, выступающий за диктатуру меньшинства, причем неважно какого.
Если предположить, что людей, преступивших закон, поймали и вынесли справедливое наказание, отстранив от нормального общества, как думаете, кого в конечном итоге наказали: преступника? С позиции либерала наказывать нужно вас, ведь преступник – жертва, которой нужно обеспечить нормальные
условия жизни, чтобы он вернулся в общество подготовленным человеком, а ты, которого насиловали, убивали и грабили, будь добр оплати содержание этого недочеловека. Все забывают о том, что он должен вернуть долг обществу, после чего общество, возможно, примет его обратно, а наказание должно заключаться в страхе стать изгоем, именно страх наказания и должен стимулировать не идти на преступление. Мы отринули воспитание обществом, модой, религией, родителями и получили из общества долга – общество права. Я родился и, следовательно, уже имею право, нет необходимости его заслуживать.
Прибравшись в комнате, поменяв постельное белье, собрав нехитрую закуску на стол и открыв вино, стал ждать свою гостью, слушая музыку и глядя в окно. Ждать. Не люблю ждать. В армии, во время ожидания, чтобы избежать волнения, садились набивать патронами рожки или чистили оружие до блеска. А сейчас? Нет, я не волнуюсь. Вспоминаю того мужчину на асфальте с широко раскинутыми руками и выбивающуюся из сил реанимировавшую его женщину. Однажды, в срочке, нас послали прочесывать поле на предмет поиска расчлененных тел, мы шли небольшой цепью, а жители верхних этажей близлежащих домов с сигаретой в зубах, вперемешку между обсуждениями последнего матча и особенностей ремонта жигулей первой модели, подсказывали, где лежат человеческие части. Выглядело все это буднично и обыденно. Я тогда удивлялся: откуда такое безразличие? Неужели они не получили свою краюху каравая? Эти люди были просто зрителями, смотревшими новую телепередачу – интерактивное шоу. Здесь бы подошел смайлик чертика со злой ухмылкой.
Винсент Ван Гог как-то сказал, что нормальность – это асфальтированная дорога: по ней удобно идти, но цветы на ней не растут. Мне кажется, он был не прав. Ведь нормальность с каждым годом становилась жестче, злее и яростнее. А цветы растут вдоль обочины, если ты повернешь голову и посмотришь по сторонам.
Все, на сегодня хватит этих мыслей. Сегодня она останется у меня ночевать. Ночь любви и ласки. Сегодня я хочу надломить каравай хлеба и стать частью. Здесь подошел бы смайлик с сердечками вместо глаз.
