Круг слушателей зашевелился. Огонь жаровни разгорелся ярче, и лица, детали одежды и прочие мелочи стали видны лучше. В лицах читался голодный интерес – и его источник не замедлил вскорости обнаружиться.
– А скажите, молодой человек, как вас звать-величать? – Осведомился бородатый старикан.
– Ой, пардон, не представился. Зовут меня Алексеем, по батюшке Сергеевичем…
– Ну этого достаточно пока. Меня можете называть Карачеем. А не сохранилось ли у Вас этих спичек?
– Нет, к сожалению, вот, коробок только, – я достал из нагрудного кармана коробок и показал присутствующим.
Народ как ураганом подбросило. Взволновались они почему-то шибко.
– Не будет ли с моей стороны наглостью осмотреть данную диковину? – Спросил Карачей. – Я верну, обещаю!
– Ну, если с возвратом, тогда конечно. Память, всё-таки…
Бородатый Карачей принял из моих рук коробок и осмотрел его весьма тщательно. Чуть языком не лизнул. Не меньший интерес проявила к диковине молодая черноволосая девка, от которой шел странно знакомый запах. Нет, запах, наверняка, был не так уж и силен, и чувствовал его только я. Я ж зверя за километр чую! А пахло росомахой. Зверь такой млекопитающий из семейства куньих. Но когда она порывистым движением потянулась к коробку, Карачей воспротивился.
– Нет, Звяга, я обещал вернуть. Возьмите вашу собственность, Алексей Сергеевич, будьте любезны. Вы, наверное, удивлены возникшем у нас интересом. Постараюсь немного прояснить суть вопроса, да и о истории Вашей находки немного расскажу. Не возражаете?
– Буду рад новым познаниям, – сказал я. – Закурю, с вашего позволения?
– Вам возражать не буду – Вы же сами себе легкие почистить в состоянии… Да и остальным, если придется. Разве только Мизгирь побрезгует. – Карачей указал мундштуком неизвестно откуда появившегося кальяна на сидевшего рядом со мной толстяка. Тот отмахнулся, дымите, мол, достал из-за пазухи сверток в фольге, развернул и зачавкал здоровенным сэндвичем. Нехватчик.
Я за долгие годы отшельничества пристрастился к трубке и хорошему табаку, и сейчас отдал должное этому удовольствию. А Карачей начал свое повествование:
– Одна моя (да и не только моя) давняя знакомая, Язя ее звали, была не просто ведуньей. Она, как бы это выразится, была древним нейтральным божеством, которому поклонялись древние славяне. Она, понятное дело, не сидела на облаке, метая молнии, а обреталась больше в лесах, и, в силу своего родства со Змеем, имея совсем немного от человеческой природы, не особенно тянулась к людям. Но внимания своего удостаивала. В основном, по инициативе самих людей, искавших приключений на свою филейную часть. Проявлялось это не всегда для людей хорошо. Была, конечно, и польза отдельным представителям рода человеческого. Но был и конкретный вред!
Результат воздействия напрямую зависел от настроения и сексуальных предпочтений Язи, внешних данных и культурных манер прохожего. Таковым результатом мог быть как волшебный дар, так и ужасная смерть, а поскольку народ ей больше попадался нехороший, то в хозяйстве у Язи собралось большое количество человеческих костей. Которые она использовала как строительный материал…
– Точно, – сказала Звяга. – Я когда первый раз к ней забрела, обмерла вся. Стоит в чащобе изба здоровущая, а вокруг – забор из человеческих костей, на заборе черепа. И на воротах вместо засова – нога человечья. Я давай причитать со страху, а изба повернулась в круг себя, и старуха из нее лезет. Худая да высокая. Глаза огнем горят. А у меня ноги не идут, только языком и мелю с перепугу. Такого ей наговорила, что старая махнула на меня метелкой и померла я на месте. Я поговорить раньше любила, от того и прозвище дали такое. Звяга. Звенит попусту. Болтунья.
