Я снова посмотрел в её глаза.
Спокойные.
Что ж, видно сразу передо мной стоит профессионал, для которого нагота не является чем-то особенным.
Работа началась сразу, без лишних разговоров.
Вики двигалась так, как будто её тело знало, что делать само. Я ловил кадры, делая серии, выискивая идеальные моменты, но чем больше снимал, тем больше понимал, насколько она профессиональна. Стоило мне чуть опустить объектив, как она уже принимала новую позу, поворачивала голову под нужным углом, меняла выражение лица.
Но я не был бы собой, если бы просто позволил ей делать привычную работу.
– Чуть медленнее, – бросил я, и Вики остановилась, ожидая пояснений. – Не спеши переходить из одного состояния в другое. Оставляй пространство между эмоциями. Я хочу поймать переход, а не результат.
Она кивнула, без лишних слов, но я уловил лёгкое напряжение в её взгляде. Для модели её уровня быть под полным контролем фотографа – редкость. Обычно это они диктуют, как всё должно выглядеть, зная свои лучшие стороны. Но Вики послушно следовала моим указаниям, чуть смягчая резкость движений.
Я подходил ближе, то поправляя свет, то указывая на нюансы в позе.
– Голову левее. Да, так. Теперь прикрой губы… Угу. Теперь руки… попробуй расслабить их, пусть пальцы чуть соскальзывают… Отлично.
Снимок.
Снова снимок.
Её лицо менялось с каждым кадром – томность, лёгкая скука, интерес, напряжённость. Я видел, как она работает, переключая эмоции с нечеловеческой скоростью. Как глаза становились пустыми, а через мгновение – наполненными энергией, глубиной, которую я до конца не мог разгадать.
Она привыкла быть разной, привыкла подстраиваться под объектив. Играла ли она или давала мне увидеть частицу настоящей себя? Я не знал.
Она ушла переодеваться, а я пролистал несколько кадров на камере. Чистый восторг. Всё работало идеально: свет, текстуры, её позы, этот контраст между хрупкостью и силой.
Когда Вики вернулась, я поднял глаза и, не сдержавшись, выдохнул.
Теперь её тело скрывала ещё более откровенная ткань – прозрачная, лёгкая, даже не пытающаяся что-то прятать. Казалось, что она вовсе обнажена. Края наряда струились вниз, едва прикрывая бёдра, создавая иллюзию невесомости. Сквозь неё проступали линии тела, каждый рельеф, изгиб.
Я не был единственным, кто это заметил.
Вокруг слышалось приглушённое перешёптывание, кто-то из рабочих быстро отвёл взгляд, визажисты нервно поправляли кисти, но Вики стояла совершенно спокойно.
Она прошла мимо меня, даже не взглянув, но потом, словно передумав, повернула голову и посмотрела прямо в мои глаза.
Холодно. Спокойно. Отстранённо.
Чёрт, что ты видишь, Вики? О чём думаешь?
Я не смог разгадать, и мы продолжили съёмку.
Одна из сцен потребовала, чтобы Вики облокотилась на старинную лестницу, скинула голову назад, позволив волосам упасть вниз. Я поднялся выше, чтобы сделать кадры сверху.
– Закрой глаза, – сказал я, прицеливаясь. – Представь лёгкий экстаз.
Я не думал, что она подыграет. Но через секунду её губы приоткрылись, дыхание стало глубже, шея вытянулась, и всё её тело словно растворилось в ощущении.
Я поймал этот момент.
Этот кадр был тем самым.
Грязно-эротичным и чистым одновременно. Горячим и утончённым. Сексуальность, которая не кричит, а просто существует, без намёка на пошлость.
И это было… красиво.
Съёмка завершилась, и Вики ушла переодеваться. Я посмотрел на камеру, быстро пролистав последние кадры. Всё вышло идеально.
