– Эй, – раздался рядом голос Элоизы.
Я поднял глаза.
Она стояла передо мной, чуть склонив голову, в её взгляде не было загадочности, интриги или холодности, которые только что были в глазах Вики. Всё было предельно ясно: Элоиза хотела меня, и не скрывала этого.
– Пойдём выпьем? – предложила она с лёгкой улыбкой.
Я медленно кивнул.
Не знаю почему, но после съёмки мне действительно захотелось разрядки. Бывают такие моменты, когда в работе слишком много эротики, когда ты ловишь идеальные моменты, чувствуешь сексуальность через объектив, но внутри остаётся напряжение, требующее выхода.
– В какой бар? – спросил я, убирая камеру в сумку.
Элоиза склонила голову чуть набок, словно оценивая меня.
– У меня отличный вид с балкона, – сказала она почти невзначай.
Я усмехнулся. Она точно знала, что делает.
В этот момент сзади послышались шаги, и я понял, что Вики вышла из гримёрки. Теперь она снова выглядела так же, как в начале дня – холодная, сдержанная, будто не та женщина, что пару часов назад выгибала спину на лестнице, создавая иллюзию оргазма.
Я посмотрел на неё, и поймал её взгляд.
Долгий. Прямой.
Она подошла ближе и сначала повернулась к Элоизе.
– Спасибо за работу, – коротко, но в её голосе не было той холодности, которая звучала в мой адрес.
Элоиза кивнула:
– Всегда рада.
Вики перевела взгляд на меня.
– Хорошие кадры, – произнесла она спокойно, словно не сомневалась в результате. – Работать с тобой интересно.
Я пожал плечами:
– Спасибо. Ты тоже профессионал.
Она медленно кивнула, а затем сказала:
– Завтра оранжерея.
Я нахмурился.
– Думал, будем снова здесь.
– Нет, – вмешался её агент, появляясь рядом. – Это съемки для нового аромата. Оранжерея обязательна.
Я кивнул, хотя эта информация меня удивила.
– До завтра, – бросила Вики, разворачиваясь.
Она ушла, её фигура исчезла за дверью.
Мы с Элоизой поехали к ней. В машине она рассказывала о фильмах, делилась мнением о французском кино, делая акцент на том, что оно особенное, наполненное атмосферой, которую сложно передать. Я слушал её, глядя в окно, где проплывали вечерние улицы Парижа.
В какой-то момент спросил:
– Ты работала с Вики раньше?
– Да, пару раз, – ответила она, ведя машину одной рукой.
– И как она в работе?
Элоиза фыркнула:
– Холодная. Иногда поступает так, как хочет.
Я перевёл на неё взгляд.
– В смысле?
Она пожала плечами:
– Говорят, с ней сложно работать. В последний год она практически ушла из индустрии моды, потому что… ну, ходят слухи, что её просто не хотят больше приглашать.
Я задумался.
Вики действительно была холодной, сдержанной, но на площадке работала идеально. Я не увидел в ней капризности, не заметил проблем в коммуникации. Она выполняла всё, что я говорил, и делала это без споров.
Что-то здесь не так. Но я не стал углубляться в эту тему.
Сегодня у меня были другие планы.
Мы сидели на балконе, над Парижем мерцали огни, в бокалах раскачивалось вино, а в воздухе витало что-то медленное, почти ленивое, но одновременно плотное, насыщенное этим особым французским шармом, который проникает в кожу, пропитывает каждое движение, делает его тягучим и расслабленным.
Элоиза была хороша в этом – в том, чтобы создавать атмосферу.
Она облокотилась на спинку кресла, вытянула ноги, небрежно покачала бокал, глядя на меня сквозь стекло, и улыбнулась, чуть прищурив глаза.
– Ты не похож на русских мужчин, которых я встречала, – сказала она, легко играя с прядью своих волос.
