Я тоже не особо в это верила, но мы оба тогда ошиблись, потому что обстоятельства нередко всё решают за нас.
–Какая же ты несобранная, Лада! – отчитывала меня мать. – Боже мой, в кои веки нас пригласили в гости, а мы никак собраться не можем! Сейчас приедет отец – и быть беде!
Мама боялась отца-тирана, как огня. Папа у нас крут, да. Неуживчивый, резкий на слово и действия. Я давно научилась его «громы-молнии» принимать с низко опущенной головой.
Когда отец бушует, главное – молчать и делать вид, что покорно принимаешь «порку». Руку он не поднимал, но на слово был крут и нередко нам всем доставалось.
– Зоряна! Где отглаженное платье для Лады? Ну что ты копаешься?
– А я що? А в мэнэ усьо готово давно, – складывает Зорька руки на пышной груди и тут же сдаёт меня матери: – Це панна Лада копаеться, знову навушныкы в вуха – и загублена для людства! Навить зачиску зробыты не дала, видмахнулася.[3]
– Ну, Зорька! – делаю зверские глаза и показываю украдкой кулак.
– Я тоби що, корова? – в который раз оскорбляется домработница, но это она больше для вида и для матери, что неизменно её поддерживает.
– Лада, её зовут Зоряна – неужели так сложно запомнить? И не ссорьтесь, пожалуйста! Давайте лучше быстро, а то достанется всем!
В этом она права, а поэтому мы с Зорькой кидаемся в мою комнату, где я переодеваюсь, а Зоряна заплетает мне красиво волосы в косу-колосок.
– Ось яка гарна дивчина! – любуется она мной. – Тухли не забудь надиты! А то так и побижиш у капцях![4]
– Вот и молодец, – оглядывает с ног до головы меня мать. – Это ж сами Ланские, Лада! – поднимает она руки вверх и закатывает глаза. – Боже мой, Ланские вернулись! Просто без слов!
Она то ли стонет, то ли Богу молится – не понять. Ну вернулся кто-то там – и что? С ума теперь из-за этого сходить?
Я злюсь, потому что это потерянный вечер. Мы могли бы с Сандрой прекрасно прогуляться. Стоят последние погожие деньки бабьего сентябрьского лета. Вместо этого приходится плестись непонятно куда и зачем.
Злюсь я ровно до той минуты, когда мы наконец-то всем семейством попадаем в соседний дом.
Там есть, конечно, на что посмотреть, но я сразу залипаю на хозяйку: красивая, утончённая, женственная, она резко контрастирует с мужем, что прилично её старше и весь будто состоит из скалистых обломков.
Ещё один властный господин, как и наш. Впрочем, я о них думаю недолго.
– А это наши дети, – мягко проговаривает Алла Владимировна Ланская. В её зелёных глазах светится любовь. – Маргарита и Альберт.
Не прошло и трёх дней, как мы снова с ним встретились – с мальчиком, с которым познакомились недавно на улице.
Они резко контрастируют – брат и сестра, будто и не родные вовсе. Но достаточно посмотреть на их родителей, чтобы понять: старшая пошла в своего не очень красивого папу, а младший – в элегантную, словно не от мира сего, мать.
– Ну что, пойдём, покажу тебе наш дворец? – весело улыбается Рита. – Бертик, ну что ты застыл? Поухаживай за девушкой.
Он смотрит на меня во все глаза, словно не верит. «Громом поражённый» – эти слова о нём.
– Оу… – подмигивает Рита, – ты ему понравилась. Видишь, краснеет? Не обращай внимания, он у нас слишком тихий и скромный.
Зато она – чересчур энергичная и без комплексов. Видимо, Альберту не раз приходилось ощущать на себе напор не только отца, но и сестры.
Рите шестнадцать, она на год старше, а поэтому и ко мне относится покровительственно.
