«Странно… Мне казалось, я бежала совсем в другую сторону, прежде чем открыла дверь трактира», – подумала она, но сил удивляться в очередной раз уже не осталось.
Енын замерзла, устала и хотела спать, да и недавнее недомогание еще не покинуло ее тело, поэтому она была счастлива оказаться, наконец, в безопасности под защитой воинов, а потом и в теплой комнате на постоялом дворе, о которой договорилась Суджон. И, засыпая, благодарила Небеса за то, что выпуталась из ужасной передряги, которая могла закончиться для нее плачевно. У нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует обдумать свое приключение в пещере Сина. Все это она оставила на завтра.
На следующий день их маленькая процессия вновь отправилась в путь, но движение затруднял снег, который за ночь будто собрался с силами и теперь шел сплошной стеной. Носильщики с трудом брели по рыхлой дороге, паланкин потряхивало, и к середине дня Енын чувствовала, что у нее болит все тело. Не выдержав этой пытки, она пошла пешком, но быстро поняла, какой опасной затеей оказался этот поход. Гора Пэктусан оказалась почти непреодолимым препятствием. Протоптанные дороги замело, идти было трудно, снег попадал в туфли, посоны промокли. Енын едва переставляла ноги, боясь, что они не успеют дойти до храма засветло. А мысль, что придется заночевать в лесу под открытым небом, попасться в лапы разбойникам или – не дай бог – хищникам, вызывала настоящую панику. Черт бы побрал этот снег!
На очередном привале Енын повалилась на большой валун и пыталась отдышаться, глядя в небо. Большие хлопья падали с неба, укрывая лес белоснежным покрывалом. «Это все Син! – зло подумала она, раздраженно смахивая с одежды белые снежинки. – Как будто специально не пускает меня к монаху!»
Суджон выглядела измученной и печальной. Сердце сжималось от жалости, когда Енын смотрела на ее растрепанные волосы и бледное лицо. Девчонка, наверное, не раз успела проклясть и этот поход, и свою сумасбродную хозяйку. Но Енын не могла отступить, ведь от этого зависела ее жизнь. Она должна сделать все, чтобы спастись, пусть даже придется идти пешком до империи Мин.
К жилищу монаха они прибыли уже затемно. Стражники, которые за время пути не проронили ни слова, держали факелы, освещая густую черноту хвойного леса. Снег, будто смирившись, что не смог помешать Енын добраться до монастыря, наконец утих, и вскоре путники вышли на просторную, хорошо утоптанную площадку на вершине горы. Посреди нее стоял небольшой одноэтажный храм, пустынный двор которого освещал единственный фонарь.
Енын растерянно оглянулась в поисках монаха, но не увидела ни одной живой души. Возможно, он давно покинул это место, а народ еще об этом не прознал? Хотя территория храма выглядела ухоженной, чисто выметенной и очищенной от снега, а значит, кто-то здесь все-таки жил.
– Что привело ко мне столь важную госпожу? – раздался позади хрипловатый голос.
Все одновременно повернулись к мужчине, который неспешно вышел из-за деревьев. Он совсем не походил на просветленного монаха: шелковый ханбок, аккуратно убранные в сантху[16] волосы, дорогие туфли, которые носили аристократы. Брови Енын взлетели вверх, и она удивленно рассматривала появившегося мужчину. Он поклонился и остановился в нескольких шагах, с интересом изучая гостью.
– Вы монах Чонджи? – неуверенно спросила Енын. Она запечатала в сердце горькое разочарование и решила не делать поспешных выводов.
