Ужинали мы в прикольном ресторане, где еду жарили прямо у нас под носом на встроенной в середину стола жарочной панели.
В холле гостиницы нас ждала наша очаровательная Раиса, быстро раздала нам ключи от номеров, и вот я уже в своём одноместном. Какая прелесть – просторно, метров 40, кровать с балдахином, вид из окна во всю стену на психоделический садик под осенней ущербной луной. И вот в голове моей забродили рифмы и образы какие-то дурацкие: «…Китайская луна желтеет кривобоко, как переспелый плод… и зуб неймёт, хоть видит око, и сон нейдёт… Я одинокий стихоплёт…»
И тут раздался стук в дверь и вошёл Павел Петрович, нагружённый бутылкой армянского коньяка и прозрачным пакетом засахаренных на палочках китайских фруктов:
– Олег, составь компанию, начальники спят, а нас с тобой пригласила Раиса Васильевна на дружеские посиделки, пошли!
Раиса рассказывала нам байки о телевидении восьмидесятых, а мы за ней наперебой ухаживали. Посиделки затянулись, но встал я рано, чтобы успеть до завтрака поплавать в бассейне на крыше. Наверх поднял меня сплошь зеркальный лифт в узорах гравированными драконами. Кукольное нарисованное личико девушки-лифтёра в красном атласе радостно улыбалось мне. Она кланялась и чирикала что-то вроде бы по-английски, сюсюкая на звуке th. После плавания взыграл аппетит, я спустился в ресторан с обильнейшим шведским столом. Кроме того, посреди зала высокие атлеты в накрахмаленных белых шапочках и кителях двигались в почти ритуальном танце, выпекая и подавая яичницы, блинчики и что-то непонятное. Я залюбовался, пробормотал вслух:
– Разве китайцы бывают такими высокими, с модными бородками и в усах?
– Это маньчжуры, я уже поинтересовался, – ответил Павел с полным подносом разносолов и уселся рядом со мной. И тут к нашему столику подошла, тоже с подносом, толстая женщина средних лет в дурацкой бейсболке, оскалила зубы толерантной американской улыбкой:
– Hay! Isn’t occupied? Can I sit here? («Привет, здесь свободно? Я сяду?»)
– Sure, sit down please. («Конечно, садитесь, пожалуйста». ) – Я тоже изобразил улыбку, и мы с Павлом расчистили место для её тарелок и судков. Она уселась и принялась за еду, не снимая бейсболки. Как мне противна эта американская манера! У нас в России не принято за стол в головном уборе. Ну, кроме дам в модельных шляпках на светском рауте. А наша внезапная сотрапезница непостижимым образом продолжала улыбаться набитым ртом и одновременно говорить:
– Oh, thanks… how nice! Well… where are you from? I’m Emily, from Canada. And you? Oh, Russia! («Спасибо, очень мило, вы откуда? Я Эмили, из Канады, а вы? О, Россия!»)
И она, непрерывно жуя, поведала нам, что с подругой приехала в Китай, чтобы взять приёмного ребёнка, здесь это, мол, проще и дешевле. Быстро сметав всё в себя, она бросила:
– See you later! («Увидимся!») – и потопала вглубь зала к мужеподобной тётке, восклицая: – Oh, wait, wait…
Подругу, наверное, увидела. Павел тоже поднялся, подмигнул:
– Мне тут рекомендовали одного аборигена, негласные платные экскурсии по злачным местам водит, пойду поговорю, – и отчалил.
Я остался один за столиком над тарелкой экзотических ароматных фруктов, они были как пушистые красные шарики, очень вкусные и такие красивые, называются рамбутаны.
Рам-бу-та-ны…
И тут, как всегда нежданно-негаданно, в голове моей зазвучал стихотворный размер, но не слова, а цифровые строчки. Я стал записывать на салфетке:
