Не думаю, что он бил или как-то иначе издевался над покойной супругой, но одна мысль тяготит меня. Да, бывают женщины безумные от рождения, но больше в женщинах кротости и стремления к какой-то маленькой, оберегаемой ими земной красоте, а в прыжке на рельсы не то чтобы красоты нет, а уродство сплошное, даже представить страшно, как ее тело раскромсало.
Почему же тогда хрупкая, широко улыбающаяся на свадьбе девушка делает такое по своей воле, чем гонима она была? Почему никто этим вопросом не задался?
С другой стороны, вот есть Иван, которого я жалею, и, признаться стыдно, даже считаю, что отец его сам во всем виноват.
Не знаю, в чем правда, но по той девушке продолжаю скорбеть. С ней навсегда мое сердце и слабая, никакая воля. Пусть даже славный знакомый – брат мой родной.
Запись 7. Письмо
Из-под ворот некоторых домов несло такой адской вонью, что прежде, чем постучаться, приходилось топтаться на месте, привыкая к запаху, дабы не обидеть, не показать хозяевам искривленного от омерзения лица.
– Чего вы там делаете?! – крикнул Зверев из открытого окна.
Я дернула за веревочку, шагнула во двор и тут же наступила на помет.
– Куда пошла? Нет, что за наглость?! – глухо раздавался голос Товарища за стенами.
Возле будки, опустив голову на лапы, лежала большая собака, она не собиралась меня встречать, даже глаза не открыла.
Зверев появился в ту секунду, когда я очищала подошву. В дом не пригласил, здесь же между куриным пометом (или лучше сказать – на помете) он спросил, зачем я пришла. Выпрямившись, я неспеша выудила из сумки стопку разнородных листочков. Зверев без любопытства, с некоторой раздражительностью наблюдал за мной.
Я зачитала показания (да уж показания) родственников и перешла к материалам, которые вручила мне редактор (надо бы на ноутбуке все набрать да распечатать для внушительности).
– …последние полгода на письма не отвечал, из чего можем предположить, что именно в это время Новиков и пропал.
– Как вы некстати, – произнес Зверев, махнув рукой.
Собака рывком поднялась с места, обнюхала меня.
– Правильно, Барбос, чужаки! Сейчас приду, ждите здесь, – скомандовал Товарищ, а сам неторопливо зашаркал вглубь двора, где виднелись ворота в огород.
Туалет у него там был, или он так чего пошел посмотреть, я не знала, но чутье подсказало – нужно действовать. Мигом скинув кроссовки, я забежала в дом. Чистенько, нигде и никак не проявляли себя преступные следы.
Я заглянула в переднюю. На столе лежала книга. В ней – закладка.
Скрипнули ворота.
Закладкой служило письмо. Почерк был твердый, никогда я не видела таких каллиграфических букв.
Шаги приближались.
– Эй, городская! – послышался голос Зверева.
Я попыталась сфотографировать письмо, но снимок получился смазанным.
– Где вы? – голос приближался.
Пытаясь настроить фокус, я снова нажала на кнопку телефона.
Когда Зверев вошел в дом, я кое-как успела метнуться, прыгнуть через порожек в заднюю. По моему ошалелому виду Зверев не мог не понять: делала я что-то предосудительное.
– Воды хотела попить, – тут же соврала я, стараясь скрыть ухмылку.
Я была одновременно и обескуражена, и восхищена тем, как повела себя.
– Вам лучше уйти, – сквозь зубы процедил он.
– Но я же еще не задала вопросы, – предприняв еще одну попытку оправдаться, я поспешила уйти, пока он окончательно не разозлился и не решил вызвать полицию, или ударить меня поленом.
