Майя застыла на месте и почувствовала, как в ушах гремит пульс.
– Да, – негромко проблеяла она.
– Вот и славно, – отец как будто потерял весь интерес к ней и уже рассматривал какие-то бумаги, которые достал из ящика, – Не пропускай, пожалуйста, занятия, и к реке больше не ходи.
Майя услышала, как кровь приливает к щекам, вискам, корням волос. Она выбежала из кабинета, быстро прошагала по коридору и, завернув за угол, прижалась горячим лбом к прохладным стенам. Ей показалось, или отсюда был слышен негромкий отцовский смех? Или это дождь, который грохочет по крыше так отдаётся в стенах? Кровь всё ещё стучала в ушах, поэтому Майя не сразу уловила, что к ней кто-то шёл по коридору. Мама? Нет, Сорока.
Сорока завернул за угол и похоже вообще не удивился, увидев там Майю в такой странной позе. Он остановился и посмотрел на неё со всей своей двухметровой высоты. Под мышкой он держал небольшую белую коробку. Лицо, как всегда, ничего не выражало.
– Откуда он знает? – Майя сказала это скорее себе, поэтому не ожидала, что громила ответит.
– Он всё знает. – Сорока протянул ей коробку. – Просто делай, как он говорит.
– Вот ещё, – Майя развернулась и быстро пошагала прочь по коридору, надеясь, что Сорока отстанет. Тот легко нагнал её и зашагал рядом. Коридор заканчивался быстрее, чем она ожидала.
– Турина знаешь? – Майя ничего не ответила. Кто ж его не знает. Одно время эта счастливая морда мелькала во всех местных газетах: Турин то, Турин сё. Все делает для города и ничего за это взамен не требует. С Туриным-младшим Майя несколько лет училась в одном классе, а потом его резко перевели, поговаривали, что в спецшколу. Майя считала, что так ему и надо, таким дебилам только там и место. Причём здесь Турин вообще?
– Вернулся в город. С отцом твоим не дружит. Ищет, куда его можно ударить. Так что делай, как Вадим Сергеевич говорит и увидишь, как жить станет легче. Он тебе желает только добра.
Это был самый длинный монолог, который Сорока при ней когда-либо произносил.
Они подошли к двери без номера в конце коридора – это была комната Майи, в комнате напротив жили родители, правда Майя ни разу не видела, чтобы отец заходил в неё.
Майя открыла дверь своим ключом и зашла в комнату. Сорока остался стоять на пороге, беспомощно сжимая в руках белую коробку. Это выглядело так нелепо, что Майя даже позлорадствовала, захлопнув дверь прямо перед его носом. Не она одна будет выглядеть сегодня по-дурацки.
Несколько секунд за дверью ничего не происходило. Потом Майя услышала, как за дверью щёлкнули колени: видимо Сорока сел на корточки и положил коробку на пол. Потом он тихо вздохнул и Майя различила, как пошуршали удаляющиеся по коридору шаги.
Майя досчитала до десяти, открыла дверь и быстро цапнула коробку в комнату, пока Сорока не передумал.
Внутри лежал плоский плеер величиной с ладонь. Кнопки были понятны, но всё остальное было написано иероглифами. Майя достала из коробки инструкцию, может хоть что-то будет на нормальном языке.
Это был очень дорогой подарок, от человека, который действительно знал, что Майе нравится. Не как мама, которая на просьбы дочери завести собаку, подарила ей на день рождения лупоглазое громкое нечто, с которым она сама няньчилась больше, чем с дочерью.
Майя провела пальцами по хрустящей новой бумаге и в этот момент она даже готова была простить отца за выговор в кабинете, более того, она сейчас пойдёт и поблагодарит его за подарок. И заодно за всё остальное, не так уж много он и просит.
