Вот опять. Как можно сказать «женские штучки» настолько ровно, что это кажется насмешкой?
Отец продолжал:
– Мне в пятнадцать лет зарплату выдавали талонами на еду и мотками шерсти.
Ага, да. Сейчас ещё расскажет, как он в школу ходил по снегу босиком, сто километров через лес и от волков портфелем отбивался.
– При этом в школу мне приходилось ходить через лес…
Майе очень хотелось закатить глаза, но это было бы слишком заметно, поэтому она просто посмотрела в сторону. Погодите, что это? Сорока стоял и улыбался краем рта. Это было удивительно, потому что обычно эмоций у него было не больше, чем у тумбочки, но, видимо, историю про школу он тоже слышал не в первый раз.
Отец моргнул и вернулся в сытое безопасное настоящее. Без волков и талонов.
– И как видишь, вырос большим человеком. И мы с мамой много работаем, чтобы дать тебе всё самое лучшее. Хотела похудеть? Пожалуйста, вот гимнастика тебе. Карьера модели? Да не вопрос, даже в столицу тебя возили, мать ночами не спала, платья тебе шила. К репетитору ходишь, много твоих одноклассников себе могут это позволить? Собаку завели, как ты просила. И где благодарность?
Майя стояла неподвижно, постукивая пальцем по косточке. Не вздыхать. Не говорить. Отец уже повернул всё так, как будто она виновата, что бы она сейчас ни сказала, будет только хуже. Каждый раз в разговоре с отцом Майя чувствовала, что где-то её обманывают, но не понимала, как это происходит. Это было нечестно и очень бесило.
За неё вздохнул Феликс.
– Вот поколение пошло, а? – всё-таки какой он мерзкий. Судя по негустой бородке, лет ему было ненамного больше, чем Майе, а ведёт себя так, как будто они с отцом чуть ли не в одной песочнице куличики лепили. – Но в чём-то она права, шеф.
Майя ошалело посмотрела на Феликса. Отец повернул голову в его сторону, и даже Сорока нервно сглотнул. Феликс растопырил пальцы, посмотрел на свои ногти, а потом обвёл всех невинным взглядом.
– А что? Жанна Андреевна всех молодых да красивых девок увольняет, будто вы не знаете. Риту уволила, до неё эта была, как её там, блондинка такая. Сорока, ты знаешь.
Сорока равнодушно пожал плечами.
– Она бы и Майку уволила, да не может, – Феликс подмигнул Майе, та закатила глаза, – Найдите старушек каких-нибудь, она и успокоится.
– Ага, и сломаются надвое твои старушки, когда кровати из номера в номер таскать будут, – получилось злее, чем Майя ожидала. Феликс хмыкнул.
– Ну наймите молодых, но страшненьких, я не знаю.
– Ага, и кто их выбирать-искать будет, ты что ли?
– Так. – отцу всегда удавалось одним негромким словом погасить все эмоции в комнате.
Он кротко вздохнул, как будто смиренно принимая те мелкие заботы и детские ссоры, которые выпали на его долю.
– Сорока, пошурши по своим, как ты умеешь, найди кого-нибудь из нелегальных на этой стороне на месяц-два, пока мы ищем нормальных на полную ставку, – отец склонил голову на бок, видимо прислушиваясь к эхо спора между Феликсом и Майей, которое ещё витало в кабинете, – можно не очень красивых.
– Шурши ля фам, ага! – Феликс хохотнул.
– Феликс, сходи за Жанной Андреевной и пригласи её ко мне в кабинет. Постой на стойке, пока её не будет. – Феликс спрятал карточку в карман, коротко кивнул Майе и вышел.
– Маюша, – Майя сжала правой рукой запястье левой: она ненавидела, когда отец её так называл при других, а он наверняка знал об этом и специально продолжал таким же мягким тоном после паузы, – можешь идти. На тебе, как я помню, ещё три этажа сегодня. И уроки. Софья Марковна вернулась?
