Над заводом мигнула молния. Рома начал считать «Раз, два, три, четыре» – грянул гром. Так близко. Рома слез с подоконника, открыл шпингалет на двери своей комнаты и тихо прокрался на кухню. Отец пришёл домой около часа назад и если сейчас проснётся, то Роме опять придётся закрыться у себя и лечь спать голодным.
Окно на кухне было раскрыто, громко хлопала белая занавеска и дождь лился прямо на пол. Рома несколько секунд наблюдал за странным тревожным танцем белой ткани, потом спохватился и закрыл окно. Прислушался. Нашёл в холодильнике бутылку молока, допил остатки и поставил её к другим пустым бутылкам под стол.
Дождь громко колотил по козырьку подъезда. Рома осторожно заглянул в комнату отца. Тот спал на животе, накрыв голову ладонью, ноги свисали с края кровати, фуражка валялась прямо на полу.
Рома медленно стянул с отца ботинки и тихо поставил их под кровать. Поднял фуражку, отряхнул её от пыли и положил на тумбочку. Пару секунд он наблюдал, как у отца вздымается спина и на лопатках натягивается синяя рубашка. Дышит. Живой.
В последнее время отец сильно уставал и сразу после работы ложился спать, даже не переодевшись. Рома пробрался в коридор и на полу обнаружил служебную куртку.
Порылся по карманам, нашёл покоцаную рацию и пару монет. Посчитал, положил обратно, повесил куртку на вешалку в виде оленьих рогов. Даже вместе с его деньгами на кеды не хватит, нечего и просить.
В тот день, когда они с Юркой видели белобрысую девчонку на том берегу, Роме было страшно возвращаться домой. Он промок почти полностью, правый ботинок порвался и хлюпал при ходьбе, на левом ободралась половина шнурка. Отец в последнее время был не в духе, заговаривать о покупке новой обуви с ним точно не стоило. Было решено пойти к Юрке домой, и уже оттуда позвонить отцу и отпроситься ночевать.
Тётя Инга стояла в коридоре и смотрела на двух подростков, скрестив руки на груди. Она была очень похожа на Юрку: такая же худая, с тёмными птичьими глазками и оттопыренными кончиками ушей под короткими тёмными кудрями. Когда она злилась, то уши у неё краснели и пока что этого не произошло, а значит, у них ещё был шанс выйти сухими из воды.
– Мы с Ромкой дорогу перебегали и его поливальная машина окатила, – Юрка решил сразу выложить самую правдоподобную, по его мнению, версию.
– Вот как. Хоть извинились потом?
– Кто, мы? А чё мы-то? – Юрка скинул кроссовок и загнал его пинком под вешалку. – Папа не звонил?
Тётя Инга покачала головой и посмотрела на Рому. Тот смутился и отвёл глаза, чтобы не ввязываться в беседу. В последнее время тётя Инга обращалась к нему, как к взрослому, с Юркой же всё ещё общалась, как с ребёнком. Юрка от этого бесился, а Рома не знал, что ему делать, ему это вроде как льстило, но и злило одновременно. Зачем она так делает?
Позже они сидели на кухне и пили сладкий чай из бело-оранжевых чашек. Роме дали какие-то штаны и домашние тапочки, Юрка от усталости клевал носом. До отца Рома не дозвонился, с работы тот уже ушёл, а домашний телефон не отвечал.
Тётя Инга листала Ромин блокнот: очередной портрет мамы, какой Рома её помнил, набросок завода, мост со стрелкой. Рома ждал хоть какой-то реакции, но она только вскинула брови, когда увидела несколько мокрых страниц и отпечатки зубов на обложке. Наконец тётя Инга дошла до рисунка девчонки с той стороны.
– Это кто? – она задумчиво осмотрела рисунок, помешивая чай ложечкой.
