Тремор - страница 23

Они подъехали к Монрепо. Их разговор тут же прервался. Остановившись на парковке, оба смотрели по сторонам. Холод все больше пробирал их пальцы.

***

Под ногами уже шуршат сухие листья, и Кирилл с Таней шагают в такт, держась за руки.

Тихо. Слышен лишь хруст желудей и обломившихся веток. Где-то вдалеке поет птица. Прерывает их лимб, напоминая, что надо говорить, а не только искать в глазах свое чувство. Пальцы уже давно окаменели в слиянии. Прошло столько времени, а слов все нет. Они не нужны им. В тишине происходит самое искреннее общение.

Одновременно остановившись, они смотрят в глаза друг другу. Кирилл целует Таню. Опьянение проходит по телу, и ноги совсем не держат ее. Хорошо, что порыв ветра приносит холод, и Таня хоть немного трезвеет под ним. Уже не так охватывает жар, и сквозь пульс в висках можно услышать свои мысли.

Сколько длился этот поцелуй? Пару секунд, минут, вечность? Их губы разомкнулись, и они тут же отвели взгляд в сторону. Тут же устремили его на другой берег. Туда, где стоит Храм Нептуна. Его колонны − последнее, на чем держится их сознание. Оно все пытается удержать их на ногах, совладать с дрожью в коленях. Пытается придумать, как не сойти с ума и идти по тропинке дальше, но все тщетно.

Тела как магниты. Они вновь порываются друг к другу. Тонут под кронами деревьев, стекают по стволам на холодную землю. «Я не знаю, что делать с этим», − говорят их глаза. Они с облегчением видят в них свое чувство.

***

Восемь часов пролетели как одно мгновение. Словно солнце ушло за горизонт сразу, как они зашли в парк. Время так жестоко.

Зажглись фонари, теплым светом выделяя очертания ее лица. Посиневших губ, сведенных мелкой отрывистой дрожью. Кирилл распахнул пальто, прижав к груди Таню.

Не говоря ни слова, они направились к машине. По пути не встретили других гуляющих. Было тихо. Они вышли из парка, когда небо совсем стемнело, и охранник закрыл вход за ними.

Слов все не было. Словно и не ехали они сюда под шутливые разговоры и обсуждения, кажется, почти всего, что наполняло их жизнь до этой поездки. Куда все исчезло теперь?

Таня смотрела в окно, думая о своем, наблюдая, как серебристые лучи освещают полосы дороги. Иногда она поглядывала на Кирилла. На его сосредоточенное лицо, на глаза, что вели свою жизнь под внешнее безмолвие. Казалось, он не замечал тишины. Совсем забыл, что ее принято глушить музыкой.

Таня знала, о чем он думает. В ее голове были те же мысли. Чем ближе они подъезжали к Питеру, тем отчетливее ощущалось желание бросить все, что ждало ее там. Уйти в их мир, что нашелся под кровом деревьев, и всегда быть рядом.

Никто из них не решался говорить об этом. Лишь иногда их ладони прикасались друг к другу, и тогда машина тут же набирала скорость. В нее вбрасывались все чувства, что уже не могли вместиться в нем.

− Ты как? − спросил Кирилл, когда они въехали в город.

Она лишь покачала головой.

− Ты все знаешь.

− Знаю, − тихо сказал он.

Краски стали мутнеть. Солнечный свет – милосердный жест октября – уже не рисовал в сознании Тани гамму из самых прекрасных моментов этой жизни. Она миновала два этажа, смотря в пол, и пошла по коридору, стены которого сужались все больше до самого выхода к пристройке.

Винтовая узорчатая лестница. Лучи, что ломаются о стекло, распадаясь на бетонном полу тенями всего происходящего за окнами. И тишина. Здесь нет никого, и только ветер носится по этажам, насвистывает в трубы пронзительную сонату со своим тайным смыслом. Закрыв глаза, Таня вняла ей. Впитала всей своей сутью это жуткое эхо, так похожее на отголоски со дна ее души. На страх, что затаился внутри, что пожирал ее уже слишком долго.