Часть 1.10: Билет в Один Конец из Тишины
Мы стояли на перроне ночного вокзала. Холодный ветер гулял под высоким сводчатым потолком, шевелил обрывки объявлений на стенах, пахнущих угольной пылью и креозотом. Наш поезд – длинная темная змея с тускло светящимися окнами – стоял у платформы, тихо шипя паром, словно усталое мифическое чудовище, готовое унести нас в неизвестность. Людей было мало. Несколько сонных пассажиров с чемоданами, проводница в строгой форме у входа в наш вагон, пара бездомных, греющихся у вентиляционной решетки. Атмосфера была гнетущей, полной предчувствий и невысказанных прощаний. Мы молчали. После находки черного камня слова казались ненужными, бессильными. Ощущение реальности происходящего пошатнулось окончательно. Бар, телефонные звонки, холод, шаги наверху, камень под половицей – все это сплеталось в тугой узел иррационального кошмара, из которого мы теперь пытались вырваться, сев в этот ночной поезд. Но было ли это бегством? Или лишь сменой декораций в том же самом спектакле ужасов? Я посмотрел на Кори. Она стояла, крепко прижимая к себе сумку, в которой лежали записи Октава и холодный черный артефакт. Ее лицо было напряженным, взгляд устремлен куда-то вдаль, сквозь рельсы и огни семафоров. Она тоже чувствовала это – мы не просто уезжали. Мы пересекали границу. Переходили из мира привычной, хоть и тоскливой, рутины в мир, где действуют другие законы. Мир Октава. Мир трещин и говорящей статики. И обратной дороги могло не быть.
Решение уехать созрело стремительно, под давлением страха и необъяснимых событий в баре. «Пятничный Слон», бывший тихой гаванью, внезапно обнажил свою темную сторону, стал источником угрозы. Оставаться там было равносильно самоубийству – медленному растворению в той вязкой, холодной тишине, что сгущалась вокруг отсутствия Октава. Мы бежали не столько за Октавом, сколько от того, что пришло на его место. От того, что копошилось в трещине, которую он либо нашел, либо создал. Записи с координатами, заброшенная лаборатория – это был лишь предлог, случайный вектор, указывающий направление прочь от эпицентра. Куда он приведет нас на самом деле, мы не знали. Возможно, прямо в пасть чудовищу. Но стояние на месте было невыносимо. Поезд дернулся, издал протяжный гудок, который эхом отразился от сводов вокзала. Проводница махнула рукой, приглашая войти. Мы поднялись по ступенькам в вагон. Внутри пахло пылью, старым деревом и чем-то неуловимо тревожным. Тусклый свет ламп освещал узкий коридор с дверьми купе. Мы нашли свое, вошли и закрыли за собой дверь. Сели напротив друг друга у окна. За стеклом медленно поплыли огни вокзала, перрон, редкие фигуры людей. Поезд набирал ход, унося нас из города, из привычной жизни, из той точки, где реальность дала трещину. Я посмотрел на Кори. Она достала из сумки черный камень, завернутый в платок. Даже на расстоянии я ощущал его холод. Она держала его в руках, словно пытаясь понять его природу, его тайну.
– Как думаешь, что это? – спросил я шепотом.
Она покачала головой.
– Не знаю. Но оно… важное. И опасное. Словно компас, который указывает не на север, а в бездну.
Поезд вырвался из города и помчался сквозь ночную тьму. За окном мелькали неясные пейзажи, деревья-призраки, редкие огоньки далеких домов. Стук колес отбивал монотонный ритм, убаюкивающий и одновременно тревожный. Я откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Образ «Пятничного Слона» стоял перед глазами – пыльный, тихий, с лицом на стойке и телефоном, из которого шепчет статика. Мы уехали оттуда. Но уехали ли мы
