– Черт! – выругалась она, едва не упав.
Я посмотрел вниз. Одна из половиц у самого ее основания была чуть приподнята, образуя небольшой порожек. Странно, я никогда раньше этого не замечал. И Кори, кажется, тоже.
– Осторожнее, – сказал я. – Пол совсем старый.
Кори наклонилась, чтобы поправить половицу. И вдруг замерла.
– Погоди… – прошептала она. – Она… шатается.
Она осторожно потянула край половицы вверх. Та легко поддалась, открывая темный прямоугольник подполья. Оттуда пахнуло сыростью, землей и еще чем-то – слабым, едва уловимым запахом, похожим на озон или статическое электричество.
– Что там? – спросил я, тоже наклоняясь.
Внутри было темно, но что-то… блеснуло? Нет, не блеснуло. Скорее, поглотило свет. Прямо под отверстием лежал предмет. Небольшой, округлый, абсолютно черный. Он казался неестественно темным, словно дыра в пространстве, поглощающая падающий на нее свет. Кори протянула руку, но тут же отдернула ее.
– Холодный, – прошептала она. – Ледяной.
Я набрался смелости и осторожно коснулся предмета кончиками пальцев. Холод был мгновенным и пронизывающим, гораздо сильнее, чем тот, что я ощущал ранее в баре. Он прошел сквозь кожу, добрался до костей. Предмет был гладким, идеально гладким, без единой шероховатости, словно отполированный миллионами лет в морских глубинах. Но это был не камень. Вернее, не обычный камень. Он был тяжелым для своего размера, и от него исходила… вибрация? Едва ощутимая, низкочастотная дрожь, которая отдавалась в кончиках пальцев. И еще было ощущение. Странное, иррациональное чувство притягивающей пустоты. Словно этот черный объект был якорем, удерживающим что-то невидимое. Или, наоборот, точкой утечки, через которую из нашего мира уходит тепло и свет.
– Что это? – спросил я шепотом, не решаясь взять его в руки.
– Не знаю, – ответила Кори так же тихо. – Но… это не просто камень. Я чувствую. Он… живой? Нет, не живой. Но и не мертвый. Что-то другое.
Мы смотрели на черный объект, лежащий в темном подполье, как завороженные. Откуда он здесь? Кто его сюда положил? Октав? Судзуки-сан? Или он появился сам по себе, как материализация того ужаса, что начал просачиваться в бар? Этот гладкий, холодный, вибрирующий кусок абсолютной черноты казался ключом ко всему происходящему. Физическим воплощением той «трещины», о которой говорил Октав и шептал голос из телефона. И он лежал здесь, под половицей бара, словно мина замедленного действия. Или как приманка. Что делать? Оставить его здесь? Забрать с собой? Оба варианта казались одинаково опасными. Оставить – значит позволить ему и дальше излучать свой холод и притягивать неизвестно что. Забрать – значит взять этот источник опасности с собой, нести его, как проклятие. Кори посмотрела на меня. В ее глазах был тот же вопрос.
– Мы не можем его здесь оставить, – сказала она наконец. – Если это связано с Октавом, с тем, что происходит… мы должны его забрать. Может, это поможет понять. Или защититься.Она достала из сумки платок, осторожно обернула им черный предмет и подняла его. Даже сквозь ткань я чувствовал исходящий от него холод. Кори положила сверток в сумку, туда, где лежали записи Октава. Черный камень рядом с координатами. Символично. И страшно. Мы быстро поставили половицу на место. Она встала ровно, скрыв темную пустоту подполья. Но мы оба знали, что там теперь пусто. Холодный, вибрирующий артефакт был с нами. Мы уходили из «Пятничного Слона» уже не просто спасаясь бегством. Мы уносили с собой часть его тайны, его ужаса. И эта часть была тяжелой и ледяной.
