– Нет, Александр Сергеевич. Я фанат Леонида Орешникова.
В Репино мимо зеленого дома отделения милиции Панин проехал, не снижая скорости.
– Э-э, капитан! Мы так не договаривались! – закричал Никитин. – Меня обиженные и обобранные ждут!
– Я тебя реквизирую на время. Сиди и не чирикай. Тоже мне фанат! Лишний шаг ради своего идола боишься сделать!
– Да я ради Орешникова… – начал было Никитин и сник. Лицо его помрачнело.
В Солнечном гаишники все еще ремонтировали свою машину. Только теперь их было трое.
– Вот ребятам не повезло! – сказал младший лейтенант, бросив сочувственный взгляд на офицеров. – Такую тачку подсунули – второй месяц уродуются, довести до ума не могут. А ты, командир, почему рабочее время зря расходуешь? – поинтересовался он, взглянув, на спидометр.
– Дурная привычка!
– Новичок?
– Сам ты новичок! – рассвирепел Панин. Он мог простить любую шутку, но младший лейтенант задел его больную мозоль. – Я еще в седьмом классе права получил! Но гаишники на меня вот такое досье собрали! – Он отпустил руль и показал руками толщину этого досье. Как ни странно, но машина, оставшись без управления, хорошо вписывалась в плавные повороты Приморского шоссе и даже прибавила скорость. – Тут уж делать нечего, поневоле поостережешься!
– Ну, влепят выговорешник! – легкомысленно бросил Никитин. – Не смертельно.
– Выговорешник?! Да я, как минимум, служебное несоответствие получу! Или попросят «на выход».
Никитин и к этому отнесся спокойно:
– Пойдешь юрисконсультом в кооператив. Такие бабки получишь, что тебе и не снилось! – Он скосился на спидометр – стрелка уже дрожала на ста двадцати. А Панин успокоился.
– Ты, Женя, давно запрягся?
– Третий год.
– Тебе легко рассуждать. Три года тут, три года там… А когда лет десять в хорошей компании прослужишь – не очень-то захочется с круга сходить.
Они въехали в Сестрорецк, и капитан сбавил скорость.
– Не дрейфь! – покровительственно сказал Никитин.
– У меня по всей трассе друзья.
Панин расхохотался. Злость его прошла.
– У меня по всему городу друзья. В талоне ни одной дырки, а на столе у начальства десяток докладных.
Он вполуха слушал рассказы младшего лейтенанта о том, как трудно приходится милиционерам, стерегущим дачи крупного ленинградского начальства, – постов много, людей мало, не отлучиться по нужде, а сам думал о том, что у Орешникова имелись серьезные основания привезти видеотехнику на дачу брата. То, что рассказала Инна Печатникова про рэкетиров, потребовавших с певца десять процентов, прочно связывалось в его голове с этой техникой. А что, если Орешников еще раз встретился с вымогателями и решил, что береженого Бог бережет? Взял и просто-напросто спрятал кое-что из своего имущества? Капитан предполагал, что хитроумный финский замок на даче Бабкина был открыт «родным» ключом и посторонних пальчиков на телевизоре и магнитофоне экспертиза не обнаружит. А Бабкин? Он что, на дачу приехал на электричке? Может быть, его «жигули» в ремонте? Панин резко затормозил и съехал на обочину, подняв пыльное облако.
– Что случилось? – удивился младший лейтенант.
– Прокол?
– Хотел бы я знать, на чем приехал артист Ленконцерта на дачу?
– Наверное, на электричке. Машин рядом с дачей не было видно.
– А следы протекторов на песке заметны. И трава примята.
– Значит, раньше ездил на машине, а сегодня на электричке. У тебя что, машина не ломается?
– Во-первых, он приехал не сегодня, а два дня тому назад. А до этого был на гастролях.
