Резиденцию герцогов Медина никак нельзя было назвать особняком. Хотя бы потому, что это был настоящий дворец, выстроенный в стиле барокко – с квадратными башнями на углях, с причудливым резным порталом белого мрамора в стиле чурригереско[6] и садом во внутреннем дворе[7]
Собственно, на этот самый сад Лавиния и смотрела из окна кабинета главы здешней магбезопасности.
– Слушайте, Монтойя, это же просто напротив вашего здания! – воскликнула она. – Если хорошенько присмотреться, то вон балкон, где я курила!
– Да, госпожа коммандер, – усмехнулся полковник.
– Так какого Тёмного мы ехали десять минут в экипаже, если могли дойти пешком за три?
– Ну госпожа-а комма-андер, – протянул он укоризненно. – Ну мы ж официальные лица! Я не могу войти в резиденцию главы провинции с заднего хода.
Лавиния пожала плечами.
– При необходимости я бы и с чердака зашла. А уж к его величеству Луи чаще всего прихожу с малого подъезда. Ладно, это ваша земля и ваши правила. И что теперь, будем ждать возле ворот, пока их отворят?
Словно в ответ на её слова, затейливые створки ворот из ажурного чугунного литья медленно стали открываться. Экипаж въехал на территорию дворца.
Пока он неспешно, солидно катился по вымощенной камнем подъездной дорожке к главному входу, коммандер спросила вдруг:
– А разве парадный подъезд не вон там, где всякие мраморные кружева и взбитые сливки?
– Был когда-то, – ответил Монтойя. – Но когда был пожар, в котором погибла почти вся семья его светлости, то помещение тоже горело. Там была охрана… В общем, им перестали пользоваться для входа, благо во дворце дверей немало. По приказу его светлости там было всё переделано, и теперь это зал герцогского суда. Раз в месяц открываются наружные двери, и любой, кто считает себя несправедливо обиженным, может принести жалобу. Ага, вот смотрите, госпожа коммандер, на крыльце нас встречает дворецкий, Родригес.
Экипаж остановился точно напротив крыльца, и два лакея в тёмно-синих ливреях подскочили, чтобы открыть дверцы.
Одна фраза в речи полковника заинтересовала Лавинию до чрезвычайности, но она не успела задать ему вопрос: погибла почти вся семья? Почти? А где список выживших? «Ну ничего, – подумала она, – мы сейчас будем спрашивать очень о многом, спросим и об этом». И шагнула к дворецкому, спустившемуся им навстречу со ступеней и склонившему голову.
Холл по отделке вполне соответствовал всему тому, что успела увидеть госпожа Редфилд: если может быть ещё более усложнённое и украшенное барокко, то это оно и было. Но Родригес провёл их в помещение на первом этаже, которое давало глазу отдохнуть от бесчисленных фантазий резчиков по мрамору – светлые стены, несколько простых диванов и кресел, два или три небольших столика.
– Это гостиная для слуг, – сказал дворецкий, извиняясь. – Я ведь правильно понял, что вы хотите нас всех допросить, ваше сиятельство?
– Не допросить, а побеседовать, – Монтойя улыбнулся. – Но да, вы правы, Родригес, со всеми, кто есть в доме. Садитесь.
– Мне удобнее стоя, – отказался дворецкий и застыл в ожидании вопросов.
– Для начала – когда вы в последний раз видели его светлость герцога Медину?
– Вечером в воскресенье, ваше сиятельство. Это было неожиданно, мы не готовились, потому что его светлость появлялся не каждую неделю. Конечно, в его комнатах был порядок, но ужин делали только для слуг…
