Стельмах удивлённо захлопал пушистыми ресницами и озадаченно почесал переносицу: «Значит, в первом случае Иисус дал тайну учения и мудрую святость мужьям, духам человеческим, и произошло преображение, а во втором – дал миру букву или плоть учения, и осталась буква закона… Вот это да…»
Смирнов со стоном повернулся на правый бок и забормотал во сне, невнятно выговаривая слова с ненавистью и злобой, и вдруг сорвался на крик высоким, надломленным голосом:
– Стреляйте, сволочи, стреляйте! Всех вас ненавижу! Подонки, убийцы…
Стельмах взглянул на часы и ахнул: «Зачитался…»
Подбежал к топчану, потряс за плечо командира взвода:
– Вставайте, товарищ лейтенант, вставайте! Пора!
Смирнов отрыл глаза, в которых ещё читались страх и ненависть, вздохнул протяжно и спросил:
– Опять я во сне кричал, сержант?
– Совсем немного, товарищ лейтенант.
– Это у меня после июля сорок первого, – устало пояснил Смирнов. – Наш батальон тогда попал под бомбёжку. Уцелел я и ещё шесть человек. Все остальные превратились в кровавое месиво, ни одного целого тела. Руки, ноги, головы, куски мяса, клочья одежды… С тех пор я и кричу по ночам. Ладно, сержант, ложись, отдохни, а я пойду караулы проверю.
Он застегнул гимнастёрку и, взяв каску, медленно вышел из землянки.
Стельмах аккуратно обернул рукопись куском нижней рубахи и убрал её в вещмешок. Затем, позёвывая в кулак и ощущая усталость во всём теле, подошёл к углу землянки и, бросив на пол шинель, сделал шаг вперёд, вытягивая перед собой руки, и словно провалился в темноту.
Открыв глаза, он с удивлением обнаружил себя одиноко бредущим по ночной дороге в пустынной, скупо освещаемой луной, незнакомой ему местности.
«Это, видимо, сон, – подумал Борис. – Ну да, сон. Иначе быть не может. Не сошёл же я с ума?»
Дорога была каменистой, и звуки его шагов гулко раздавались в ночной тишине. Взглянув на ноги, он с удивлением увидел на них деревянные сандалии. Из одежды на нём была только светлая, до пят, холщовая рубаха.
Луна внезапно величаво вышла из-за туч и ярко осветила большой, высотой в три человеческих роста, белый краеугольный камень, стоящий впереди на развилке дорог. Стельмах с опаской, осторожно подошёл к нему поближе, но тут луна снова спряталась в облака.
Темнота быстро сгустилась вокруг камня, став вязкой и чёрной, как смола. Борис почувствовал зарождающийся в нём животный страх, который огромной холодной змеёй стал медленно вползать в его душу.
И вдруг из темноты он услышал голос:
– Слушай внимательно меня, Борис, и не вздумай перебивать. Это перекрёсток твоей жизни…
Говорящего не было видно, но Стельмах физически ощущал его близость и силу, парализующую человеческую волю.
…И если ты выберешь неверный путь, то погибнешь… Но ты должен доверять мне, – в голосе появились вкрадчивые нотки, – и сделать всё, что я тебе скажу. Если ты хочешь спасти свою душу…
– Кто ты? Покажись мне, выйди на свет! – крикнул Борис со страхом.
– Я твой ангел-хранитель, – прошептал ему голос в самое ухо.
Из мрака выступила мужская фигура в тёмных одеждах со сложенными за спиной чёрными крыльями.
– Что ты хочешь от меня? Что тебе надо? – в испуге отшатнулся от ангела Стельмах.
– Сущий пустяк. – Голос стал обволакивающим и притупляющим бдительность. – Ты должен уничтожить третью рукопись известного еретика, попавшую в твои руки. Ту, которую ты хранишь в своём вещмешке.
– Почему я должен сделать это? В немногих прочитанных мною строках сквозит здравый смысл и логика…
