Тревожность – это нормально. Как устроена тревога, почему она полезна и когда она вредит - страница 5

Рассмотрим пример Кабира, который впервые проявил признаки сильной тревоги в 15 лет. Сначала он просто боялся выступать перед классом: волновался за несколько дней до презентации, не спал и отказывался от еды, его начинало тошнить. Время шло, он пропускал все больше уроков, успеваемость падала. Вскоре это постоянное сильное беспокойство стало проявляться даже во внеучебных ситуациях, например, когда его приглашали на вечеринку или он должен был участвовать в соревнованиях по плаванию. В течение нескольких месяцев Кабир перестал заниматься и тем и другим и разорвал те немногие дружеские связи, которые имел. К концу года он испытывал полноценные приступы паники с учащенным сердцебиением и чувством удушья, настолько сильным, что он был уверен, будто у него сердечный приступ.

Согласно диагностическим стандартам, Кабир прошел путь от ощущения сильной тревоги до развития социальной тревоги, ГТР и панического расстройства. Каким бы ни был диагноз, его поставили не потому, что он испытывал сильную тревогу или беспокоился, а потому что он больше не мог ходить в школу, участвовать в мероприятиях и общаться с друзьями. Его способ справляться с беспокойством и тревогой мешал ему жить своей жизнью.

Основная проблема людей с диагнозом «тревожное расстройство» заключается не только в ощущении сильной тревоги, но и в том, что инструменты для борьбы с ней в их арсенале неэффективны: так было с Кабиром, который справлялся с тревогой за счет того, что плохо спал и питался, оставался дома, вместо того чтобы идти в школу, забросил спорт и изолировался от друзей. Подобные попытки справиться с тревогой приводят лишь к тому, что человек избегает или подавляет ее, тем самым усугубляя. Другими словами, хотя тревога – это по своей природе полезная эмоция, симптомы тревожных расстройств не просто бесполезны – они только мешают.

Так что дело не в том, что мы в разгаре кризиса общественного здравоохранения, – мы в кризисе борьбы с тревогой.

Думайте о тревоге как о дымовой сигнализации, предупреждающей об очаге пожара в доме. Что, если вместо побега из дома и звонка в пожарную службу мы проигнорируем сирену, вытащим батарейку из сигнализации или будем избегать тех мест в доме, где она звучит громче всего? Вместо того чтобы прислушаться к важной информации, которую сообщает сигнализация: «Там, где есть дым, может быть и огонь!», – мы делаем вид, что ничего особенного не происходит. И вместо того чтобы извлечь выгоду из сигнала и предотвратить пожар, мы просто надеемся и молимся, чтобы дом не сгорел. Это не значит, что к тревоге легко прислушиваться. Сильная продолжительная тревога может лишить способности воспринимать полезную информацию, которую пытается донести. Или, наоборот, мы не прислушиваемся к ней, решив, что единственный способ привести жизнь в порядок – это страдать от регулярных адреналиновых всплесков, вызванных тревогой. Однако когда мы верим, что к тревоге стоит прислушаться, когда исследуем ее, а не осуждаем, мы разрываем эти нездоровые циклы и осознаем, что некоторые способы реагирования снижают уровень тревоги, тогда как другие – особенно игнорирование – доводят до неуправляемого уровня. Прежде чем мы это осознаем, наш дом уже будет пылать.

Конечно, не только трудности с преодолением изнурительной тревоги приводят к ней. Во многих случаях огромную роль играет хронический, не уменьшающийся стресс и неблагоприятная обстановка. Иногда жизнь просто не дает покоя, и любой из нас в подобных ситуациях чувствует сильную и непреодолимую тревогу. Тем не менее то, что мы переживаем кризис в борьбе с ней, не отменяет того факта, что независимо от причины способность справляться с тревогой по-другому – часть решения проблемы. И прислушиваться к тревоге – верить, что в ее посылах может заключаться мудрость, – первый шаг к поиску этого решения.