Тревожность у детей - страница 9

Ребенок ведет себя так, как будто границы между ним самим и его окружением являются очень фрагментарными. Предполагается, что в первые дни жизни почти не существует границы и чувство границ развивается только к 6 или к 7 годам, но даже в этом возрасте оно еще полностью не сформировано. Если ребенок верит, что граница между ним самим и другими минимальна, то мама, которая находится с ним очень часто, воспринимается как нечто отдельное, однако очень необходимое, как часть собственной системы. Угроза её потери может чувствоваться как некая угроза части его физического состояния, поэтому данная теория может рассматривать тревожность как поведенческое проявление при отлучении от матери.

Предоперациональное мышление может участвовать в появлении тревожности отлучения разными способами, в частности, при амбивалентности. Теория амбивалентности может быть представлена в терминах вышеизложенной проблемы. Предварительно можно предположить, что взаимодействие с любыми объектами дает ребенку как приятный, так и неприятный опыт. Все объекты грубо можно разделить на «хорошие» и «плохие». «Предоперациональный» ребенок, который амбивалентен до некоторой степени, чувствует себя в опасности, так как сила его воображения очень сильна. Если чувство, которое он испытывает к матери, является чувством злости, то ребенок рискует её потерять. Klein, исследуя эту проблему, отмечала, что «ребенок теперь боится, что его воздействие и воображение может вызвать смерть матери, и он останется один в своем беспокойном состоянии». (Klein, 1944, с. 148). Такие наблюдения указывают на работу детской концепции смерти. Идея смерти связана не только с отлучением, но также и с агрессией. У детей до 5 лет страх смерти тесно переплетается со страхом агрессивных импульсов. (Anthony, 1971).

С того момента, как ребенок может приписывать себе чувства матери, ребенок с агрессивными тенденциями верит, что временами его мама становится «плохой».

Klein приводит пример из клинической практики по поводу отлучения и связанного с ним страха. Она пишет: «Шестилетний мальчик заставлял меня играть роль «сказочной мамы», которая защищает его от «плохих родителей» и убивает их. Более того, я постоянно менялась: была то «сказочной», то «плохой» мамой. В качестве «сказочной мамы» я залечивала безнадежные раны, которые он получил от громадного дикого животного («плохие» родители), но в следующий момент я уходила и возвращалась уже как «плохая» мама. Он сказал: «В любой момент, когда «сказочная» мама выходит из комнаты, никогда не знаешь, вернется ли она прежней или превратится в «плохую» маму». Этот мальчик был в раннем возрасте необычно сильно привязан к своей матери и бесконечно верил, что грубость может убить его родителей, братьев и сестер. Получалось так, что если он видел свою мать минуту назад, он не чувствовал никакой уверенности, что она не умерла за этот промежуток времени». (Klein, 1944, с. 249). Она также отмечала, что «причина потребности ребенка в постоянном присутствии матери связана не только с тем, чтобы знать, что она не умерла, а с тем, что она не есть «плохая мама» (там же).

Эти различные идеи «множественной» мамы, константности объектов и предоперационального мышления связаны с проблемой развития детской тревожности при отлучении. Детский страх перед отлучением является «ключом» для понимания болезненной тревожности у взрослых. Если это предположение верно, то следы когнитивного развития индивида продолжают существовать в некоторых формах, но уже в зрелом возрасте.