Тревожность. В поисках источников наших страхов - страница 2

Все эти возможные направления сначала затрудняют определение того, каким должен быть первый этап путешествия. Первые дни тишины после отъезда Д. я не знаю, что делать. Я просыпаюсь рано, за несколько часов до восхода солнца. Холодно. Д. все еще будто бы здесь, в нашем доме. В комнатах до сих пор пахнет ее сладкими японскими духами. Я стираю и аккуратно складываю ее рубашки и носки, как будто она наблюдает за мной. Хотя теперь у меня много места, я все еще сплю на своей стороне кровати.

И вдруг, не помню точно когда, в понедельник или пятницу, то ли утром, то ли вечером, я получаю приглашение от друга, который недавно решил стать сельским жителем и в результате купил два амбара на пастбище где-то во Франции, которые он называет хижинами. Он зовет меня в гости, к тому же эта местность также называется Вале де Мизер (переводится с французского как «Долина страдания»). Предложение, от которого я просто не могу отказаться. Я набиваю два чемодана книгами о страхе и отправляюсь в путь.

На полпути, в Бельгии, когда из окна моего грохочущего вагона открывается вид на пепельно-серые шлейфы дыма промышленности Шарлеруа, я чувствую, что убегаю неизвестно от чего. И вдруг осознаю, что путешествие началось не только что, а давным-давно, просто тогда я этого не понимал.

Во мне живет что-то такое, что не дает мне покоя. Я снова осознаю это, когда смотрю из хижины на мирные однотонно-зеленые французские луга и ни на мгновение не могу смириться с этим спокойствием. Здесь, в долине, в гостях у моего друга, передо мной по-прежнему проплывают сценарии конца света, я много размышляю и плохо сплю.

Дрожа и ничего не понимая, я цепляюсь за единственное правило, которое установил: не звонить ей. Ибо то, что я чувствую, не имеет к ней прямого отношения; это появилось намного раньше. Сколько себя помню, во мне глубоко укоренилась смутная общая тревога. Я засыпаю с ней и встаю с ней. Как я узнал, в этом я одновременно и не одинок, и уникален.

Недавно мне дважды измеряли уровень кортизола, чтобы выяснить, сколько этого гормона стресса циркулирует в моем мозгу. Самый надежный способ измерить его – с помощью анализа: нужно отдать прядь своих волос на исследование в медицинскую лабораторию, в моем случае Медицинский центр Амстердама в сотрудничестве с Медицинским центром «Эразмус». Средний уровень тревожности нидерландцев составляет 2,7 пикограмма кортизола на миллиграмм волос. У людей с давно возникшими психологическими проблемами он не выше 15 пикограммов. Мои анализы показали другой результат.

Первые анализы за три месяца показали уровень кортизола 34,4 пикограмма, что примерно в 13 раз превышает средний показатель. Уже тогда исследователи были очень удивлены. Второй тест показал месячную тенденцию: в этом месяце было 74 пикограмма, в предыдущем – 87, до этого – 132, а еще месяцем ранее – более 200 пикограммов, что в 74 раза больше, чем в среднем по стране. Нет, система тестирования была в порядке. Из любопытства ведущий исследователь также отправила в лабораторию образец своих волос. Ее средний показатель: 0,8. Исследователи не знали, что сказать, они никогда не видели такого результата. Предположили, что у меня может быть редкое заболевание, опухоль, из-за которой мои железы выделяют слишком много кортизола. Я опроверг эту гипотезу: у меня не было опухоли. Они согласились, так как у меня не было никаких других симптомов, связанных с опухолью, и я сам сдал анализы из любопытства. Потом меня попытались успокоить: этот результат был настолько странным, что, может быть, мне стоит его забыть, должно быть, что-то пошло не так. Потом они захотели продолжить исследование. Мне это было не нужно. «В 74 раза?» – снова спросил я. «Да, в 74 раза», – ответили они.