Эшли не увидит этого, вместо неё сюда придут другие мечтатели. Как же не хочется умирать и покидать такой удивительный мир!.. После её смерти солнце по-прежнему будет светить, и бродяга-ветер не перестанет насвистывать чарующие мелодии, рассказывающие о путешествиях по всему миру. Море, то спокойное и тихое, как громадное зеркало, то взволнованное и бурное, похожее на беснующуюся ревущую пустыню, по-прежнему будет омывать берег, на котором располагался маленький город, где родилась и выросла Эшли.
Но разве она не заслуживает наслаждаться этим великолепием вечно? Несправедливо, что мир не перевернётся после того, как ей придётся уйти туда, откуда ещё никто не возвращался. Она любила жизнь и не хотела умирать.
Так думала прежняя Эшли до того, как она рассталась с Шоном. Когда он был рядом, она мечтала о счастливой, долгой жизни. Теперь мысли о смерти и разные предположения о загробной жизни манили её, словно бабочку, летящую на свет, но, вернее сказать, во тьму. Её депрессия затянулась, и она не знала, что с этим делать. Как же сложно пережить сейчас эту, казалось бы, бесконечную боль от разбитого сердца!..
Её сломала банальность – несчастная любовь. То, что произошло в начале лета, оказалось последней каплей яда, переполнившей чашу её терпения и стойкости. Внешне она сохранила прежнюю манеру поведения и напускную беззаботность, но внутренне изменилась до неузнаваемости. В парк она приходила, потому что чувствовала, как ей становится легче, словно темнота забирала часть душевной боли. Здесь она могла выплакаться, и никто об этом не узнал бы.
Эшли и дома не позволяла себе расслабиться. Иногда она плакала в подушку, но ей становилось стыдно, будто рядом присутствовал кто-то ещё, кто произнёс бы с укором: “Эшли, ты настолько слаба, что топишь горе жалкими слезами?”
Тут, в парке, никто не скажет ей чего-то подобного. Только ночной ветер, звёзды и деревья станут свидетелями её слез.
Сегодня Эшли не плакала, хотя на душе у неё скребли кошки. Мысли вернулись к встрече, случившейся несколько часов назад.
“Странный тип… Пожалуй, я погорячилась, решив, что его прислал Шон. Он следил за мной по просьбе его отца, этого жирного индюка Лукаса, чтобы тот убедился, что мы с Шоном не встречаемся! Наверняка он по-прежнему не доверяет ему после той истории с наркотиками и проверяет каждый его шаг”.
Эшли повернулась и увидела, что в глубине дебрей сияет синий огонёк. Его свет напоминал неоновые огни реклам. Ей стало как-то не по себе. В голову закралась мысль о блуждающих болотных огоньках, хотя поблизости не было болот, лишь покрытый ряской пруд.
Огонёк разрастался, приближаясь, и Эшли показалось, что он сейчас заполнит всё пространство собой, завораживая её.
“Что это? Такое красивое, тёплое”, – зачарованно подумала Эшли и протянула к нему руку. Она не ощущала опасности, наоборот, почувствовала, что её боль сейчас утихнет. Утихнет навсегда и появится пустота, которая наполнит её всю.
Когда нечто приготовилось выбраться из дебрей и предстать перед ней, вдруг появившаяся из ниоткуда чёрная тень в стремительном скачке напала на огонёк и загасила его. Послышалось тихое шипение, словно кто-то залил водой языки костра.
Оцепенение прошло.
Вскочив со скамейки, Эшли попятилась, не отводя глаз от места, где только что сиял огонёк. Она развернулась, чтобы убежать, но со всего размаха в кого-то врезалась и боком упала на землю.
