– Да, платят нашему брату неважнецки. Не любит хозяин платить, – согласился Коля. – Развели капитализм. А что, на заработки?
– Ага, на заработки, – вроде бы как даже обрадовался Али-Анжил. – Говорят, в Москве много платят. Если найти место. Аты?
– И я… на заработки… – прохрипел Коля.
Вера Ивановна вздохнула про себя: «Господи, помилуй»! Она, пожилая учительница, очень ясно видела, что Али-Анжил, скорее всего, врёт. Врёт и Коля.
Уж что-что, а враньё она чуяла за километр. Сколько наслушалась она от учеников умопомрачительных историй, в которых присутствовало враньё полное, враньё наполовину, на треть и на полный набор всевозможных частей.
Учительский и житейский опыт также подсказывал Вере Ивановне, что иногда не следует подавать виду, что ты разглядел где-то прямое или косвенное враньё. Мало ли, почему люди врут. Надо будет – всё проявится.
Завтрак подходил к концу. Студент уже дважды сбегал за чаем и откупорил коробочку с бабушкиным печеньем:
– Угощайтесь! Бабушка сама пекла!
– Дай Бог здоровья твоей бабушке, – Вера Ивановна взяла печенье. – Вкусно!
Коля тоже съел одно. Забытый вкус детства растаял на языке, словно его и не было. Мираж. То ли вкуса не было, то ли детства.
Али-Анжил отказался от угощения. Саня упаковал остатки печенья в мешок:
– Пригодится ещё. В общаге ничего не пропадёт. Полезу, поваляюсь часок. Почитаю. Вот, книженцию какую-то с собой захватил!
– Покажи, – поинтересовалась Вера Ивановна.
– Да вот…
– И ты туда же, – вздохнула Вера Ивановна, взглянув на фамилию автора. – Я думала, она (автор книги, Ф.И.О.), уже из моды вышла. Вот поверь мне – я прочла одну её книжечку и больше – не смогла. Секс, воровство, убийство. Ужас. Беда.
– Да ну, развлечение просто, – не согласился Саня. – Вы как-то слишком серьёзно!
– Жизнь гяура, – тихо, как бы про себя, произнёс Али-Анжил[8].
– Что? – переспросил Саня, забирая детектив из рук учительницы.
– Ничего, – ответил Али-Анжил. – Сам не понимаешь, как ты живёшь.
– Пойду-ка я, покурю, – поднялся Коля. – Как я понимаю, компании у меня нет?
– Не курю. Курить вредно! – улыбнулся с верхней полки Саня.
Али только стрельнул глазами.
– Жить – вообще вредно, – вздохнул Коля, сделав рукой какое-то странное движение.
Мы-то знаем, кого он отогнал в очередной раз.
– Слышь, студент, – обернулся Коля, разминая в руках сигарету. – А что, общаги для студентов ещё есть?
– Есть, – повернулся на полке Саня. – Правда, мало, на всех не хватает. – Начальство сдало здание всяким частным конторам.
– Это хорошо, что ещё есть, – Коля кивнул, словно от его одобрения что-то зависело. – Общага, брат, хорошее дело.
Не стал бы он рассказывать юнцам, что и сам, до сих пор, живёт в общаге. Правда, в общаге для рабочих. В комнате на двоих. В последнее время – вообще один, так как сосед его «подженился» и вещички вывез. За общагу Коля за него платит. Платит исправно, чтоб никого не подселяли. Да ещё коменданту приходится регулярно «ставить», чтоб тот «не видел», что место пустует.
За тот год, что сосед съехал из общаги, Коля привык к одиночеству.
Но – к одиночеству «внутриобщажному», а что там творилось в его сердце, когда приходилось думать о настоящем доме и семье, то это тема запретная.
– Пошли, накатим! – появился Четырис.
– На том свете тебе наливать не будут, – предупредил Дванс.
«Вот она, семейка моя! – усмехнулся про себя Коля. – Пошли прочь, зелёные! Забодали вы меня!»
