– Саша посложнее. Жизнь свою устроил, звезд с неба не хватает, если не считать одной мелочи. Он увлекается коллекционированием китайской и японской посуды. У него необычайный нюх на нее. Несколько лет назад продал свою коллекцию, денег хватило дом купить и еще осталось новую коллекцию начать. Интеллигент в очках, ботаник, в общем.
Она озорно улыбнулась. Я – из той же породы, тоже в очках.
– Марина, жена его – полная противоположность, кремень. Все жизненные неурядицы перемалывает, не задумываясь. Хобби у нее тоже есть, и очень интересное. Главное, никаких материальных затрат. – Опять озорная улыбка в спокойных серых глазах. – Ни за что не догадаетесь.
Да что там было догадываться! Как будто мне делать больше нечего. Глаза у нее были серые с зеленоватым оттенком. Наверняка, когда она злилась или расстраивалась, они становились цвета морской волны, которая плескалась в десятке метров от нас. Или цвета бутылочного стекла. Шампанского бы сейчас, а не эту настойку цветочную.
Как-то незаметно мы перешли на «ты».
– Не-а, даже догадываться не буду. – А какого цвета эти глаза в нежности? Вдруг они какого-нибудь стального оттенка. Б-р-р, аж мурашки по коже.
– Ее хобби – ругаться. Красиво и мастерски, простым боцманским матом. Для нее это целое искусство. Иногда такое скажет, не поймешь, где начало, где конец и вообще о чем речь. Кстати, Марина не любит, когда языки пачкают простым житейским матерным словом. Неприлично, говорит, ругаться.
Губы ее двигались и улыбались, она что-то говорила, но смысл до меня никак не доходил. Бывает такое состояние. Перегрелся, наверное, дурак на старости лет. Хорошо, что нас прервали. Из воды вылезла голова, отряхнулась и сказала вполне ясно и по-русски:
– Привет! Не помешаю?
– Оксаночка, ты никогда не помешаешь!
– А что вы про маму говорили?
– Что мама у тебя хорошая, только ругаться любит.
Опять улыбка, с ямочками на щеках.
– Да, ругаться она умеет.
Оксана на руках подтянулась и устроилась с другой стороны от Жени.
– Была русалкой, стала поплавком…
– Ты про что? – Улыбка исчезла, в глазах – настороженность.
– Борис так про маму сказал. Была русалкой, стала поплавком. Мама совсем за собой не следит.
Она поболтала ногами в воде.
– А еще он сказал, что у меня ноги короткие и толстые.
Я очухался. От солнца, от тепла, от воды, от соседства. Такое сказать может только хам. Слова слетели сами собой.
– Ерунда! У тебя красивое длинное тело и сильные ноги.
Мои слова не очень воодушевили ее ноги. Они так же меланхолично разгоняли круги по воде.
– Ага, как у рыбы. – А потом добавила:
– И сама холодная, как рыба.
Она не стала дожидаться наших растерянных слов, легко встала и так же легко рыбкой нырнула. Переплыв весь бассейн под водой, она вынырнула, вдохнула свежего воздуха и опять под водой проплыла весь бассейн обратно. Составлять нам компанию она не стала.
– Подлец этот Борис, такое говорить.
Женя стала грустной и одинокой. А потом в оправдание сказала:
– Он был когда-то веселым циником и душой компании. Потом стал злым циником, а сейчас перерастает из мелкого негодяя в крупного. Борис – мой муж.
Она смотрела на меня своими спокойными серыми глазами. Стали в них не было, только грусть.
– Вчера или позавчера он разглагольствовал о том, кого лучше уволить, русского или индуса. – Короткое молчание. – Это про Мишу. Борис либо унизит его увольнением, либо оставит, чтобы унижать каждый день. – Еще несколько кругов убежали от нас по воде, чтобы разнести наши слова по всему свету. – Первое предпочтительней.
