– Ты уже убил моего отца?
– Да, моя нежность…
– Ты зарезал его!?
– Нет задушил.
– Так я и думала. Теперь ты пришел убить меня!?
– Все верно, голубка.
– Тогда прошу тебя… – и она приподнялась на кровати, опираясь на локоть и томно вздыхая. – Сделай это фамильным самурайским мечом моего деда. Не стоит хватать будильник или приносить гаечный ключ из кладовки… Я хочу умереть красивой смертью.
– Ну ладно. – сказал, подумав секунду Якинори.
– А где он? – спросил он, подумав еще три.
– Вон на той полке милый, за белыми створками с маленькими ручками.
Тадзаки обернулся, приблизился к полке и понял что не может забраться туда.
– Но я не могу туда влезть, я слишком низкий… – пробормотал он.
– А ты возьми табуретку милый, вон она стоит в углу.
Якинори пошел за табуреткой, аккуратно установил ее, вспорхнул как пташка на сиденье.
– Тянись, тянись милый, он там… – говорила невеста и вдруг стремительно сорвавшись с кровати, выбила табуретку у Тадзаки из-под ног. Мститель упал и больно ударившись лбом отключился.
Жена, покачав головой, сама полезла наверх, придвинув поближе с грохотом тумбу, поскольку табуретки в любом случае было бы недостаточно, даже для ее роста. На полке действительно был старинный самурайский меч, и она долго стояла с ним над упавшим Тадзаки, с грустным и печальным взором озаренным светом луны. Но так и не решилась вытащить оружие из ножен и пронзить любимого. Спустя час она медленно вышла, забрав с собой меч и с тех пор ее больше никто никогда не видел. Тадзаки же тронулся умом после удара головой и сделался жестоким бандитом и убийцей старушек.
Возможно все это неправда и Мелкий Попугай с детства бегал по рынку с заточкой, играя в якудза и был дураком всю жизнь. Впоследствии он стал тем, кем хотел стать и делал то что всегда хотел делать. Мы не знаем, а лишь передаем то, о чем шепчутся по ночам испуганные должники якудза.
Обдумав все это Дзан Ку просто потянул ручку двери и та, послушно скрипнув, впустила его и Тощего внутрь. Они поднялись по невысокой деревянной лестнице на второй этаж, прошли по узкому, окуренному благовониями коридору, никого не встретив по пути, и постучали в дверь с надписью «колдунья Кхага Бо».
Фигура в черном балахоне положила костлявую руку с нестриженными болезненными ногтями на бледный прозрачный шар из дешевого пластика. Стены облепили различные, причудливой формы древесные коряги и маски, на полках старых шкафов содержались сушеные жуки в банках и железные жабы с выразительными мордами. Окно позади ведьмы укрывали плотные темные шторы с золотой вышивкой по краям. Она не пошевелилась, когда гости вошли, но захрипела трескуче:
– Я знала что вы войдете, вы двое, ты и ты…
– Конечно ты знала. Небось в окно то смотреть умеешь! – атаковал ее Хинг Во. – А назови – ка наши имена и скажи где мы родились!?
–У меня нет глаз… – страдальческим унылым эхом пронеслось по комнате – Но я многое вижу… – проигнорировала ведьма последний вопрос молодого якудза – Вы ученики без мастера, неприкаянные словно перекати – поле, забытые словно песочные фигурки на пляже…Скоро их накроет волнами и они сгинут…навсегда…пропадут…
– Твою душу ведьма терзает поэтический дар – заключил Дзан Ку.
В этот миг колдунья убрала руку с дешевого шара и откинула медленно капюшон. Под ним находилось покрытое оспинами и глубокими старческими морщинами лицо без глаз. Вместо них на учеников смотрели багровые провалы никогда не заживающих ран. Ведьма оскалила рот и показала выцветшие золотые зубы. Тряхнула слипшимися, немытыми волосами. Ее пальцы, напоминающие когти, сжали бледный шар и внезапно швырнули вперед, так что Хинг Во едва успел увернуться.
