Три крайности - страница 5

У Обломова деньги завелись почти что без его ведома. Однажды Илье Ильичу подарили на день рождения лотерейный билет. Выигрышный. Так именинник стал обладателем миллиона. Очень расстраивались потом друзья, которые подарили ему этот билет. По совету Штольца Обломов вложил выигрыш в одно предприятие и не прогадал. Теперь он существовал безбедно. Сам Штольц на этом деле прогорел.

С Ольгой Илью Ильича тоже познакомил Штольц. Она пела в баре по вечерам, а днëм работала продавщицей в вино-водочном, очень удобно. Штольц надеялся когда-нибудь разбогатеть и жениться на Ольге, но Обломов своим вечным лежанием сумел заинтриговать и переманить девушку к себе, ничего особенного, собственно говоря, не делая.

Друг сымитировал прощение и решил продолжить развитие бизнеса. Бизнес выходил каким-то недоразвитым и жрал денег больше, чем давал. Но Штольц, по несчастью, был оптимистом и верил в успех. Терпенье и труд всë перетрут, так ведь?

– Раз уж лежишь и философствуешь, то философствуй с пользой! – сказала однажды Ольга и подсунула Илье Ильичу ноутбук.

С тех пор он стал изливать свои рассуждения о жизни и её устройстве не только перед собутыльником, но и перед всем YouTube. Интернету понравилось. Через месяц поступило предложение от одного из лучших университетов мира. Нужно было вести лекции по философии, можно онлайн, не сходя с дивана, так сказать. А Обломову что, а ему не трудно. Лежи себе, философствуй.

Вскоре в очередной раз заскочил Штольц. Весь расстроенный, очередной бизнес не удался, на этот раз полностью. Просил денег. А Обломову что, Обломов дал, конечно.

Терпение и труд ведь всë перетрут, правда?

К. была безумно влюблена в мертвеца. Влюблённая женщина – это пугает, но безумная и влюблённая женщина – это подобно концу всемирного процветания.

Стояла осень. Пахло плесенью и гниением. Но К. чувствовала аромат любви. Она лежала в кровати, по пятьсот второму кругу переслушивая пластинку Д. Все его песни помнила наизусть. Жаль только, не умела петь. Но и никому из знакомых не позволяла совершать святотатство, оскверняя его шедевры своими грязными голосами.

Со стен на неё смотрело сразу шестьдесят четыре Д., поблескивая весёлыми глянцевыми глазами. Кое-где на постерах отпечатались следы еë губной помады. К. нравился его мужественный запах типографской краски.

Посмотрела все его интервью и изучила каждое его движение. Помнила по именам семнадцать его незаконнорожденных детей. Точно знала когда, где и каким веществом Д. разбавлял свою беспокойную кровь. К. страдала, потому что сейчас таких мужчин не было. Рокер умер, когда ей едва исполнилось двенадцать. Тогда ещё она не понимала, что именно потеряла в этой жизни.

Повернулась на бок, прижалась лицом к скользкой подушке с его изображением и прошептала:

– Ничего, любимый, когда-нибудь мы встретимся и воссоединимся с тобой, пусть даже и в аду! Сейчас! – вдруг снизошло на влюблённую озарение. – Как Джульетта! Жди меня, мой Ромео.

Шмыгнула носом, прошла на кухню и достала с полки внушительную пачку каких-то таблеток.

* * *

Д. смотрел на неë из ада и боялся. Его нервировала безумная сила еë безумной любви.

– Чёрт еë знает, может, и правда эти психованные двести килограммов доберутся до меня здесь!

Он был неблагодарным и не мог понять, какие страсти бушуют среди еë жиров. Знал одно: спокойно вариться в своём адском котле больше не получится.